Ангельский грешник. Геннадий Николаевич Седов

мебелью, каретами, тысячами томов бесценных книг.

      «Все это будет когда-нибудь моим, – думал. – Малая толика уготованных мне судьбой богатств. Отныне я наследник»…

      Бросило в жар, торопливо расстегнул пуговицы на воротнике. Вспомнилось почему-то, как мальчишкой забирался тайком в домашний театр, воображал себя вельможей екатерининских времен. Возлежал в мавританском зале на шитых золотой нитью подушках нацепив матушкины бриллианты, смотрел на танцы полуобнаженных невольниц, курил кальян.

      «Роскошь, богатство, вот жизнь, – поднимался по парадной лестнице среди высоких зеркал. – Поступать как хочешь, без оглядки на окружающих. Не выходит получить, купить… Боже! – ужаснулся, – о чем это я, что со мной? Коленьку только что похоронили… один… в усыпальнице»…

      Проходя через гостиную остановился у собственного портрета: с полотна смотрел холодно-равнодушно, не узнавая его юноша с мопсом на руках.

      «Вот он я на самом деле, – пронеслась мысль. – Подлинный! Серов меня все же раскусил. Самолюбивый, тщеславный, с ледяным сердцем. Не изменила меня даже смерть брата. Из всех живущих на земле люблю только себя»…

      Бросился переступив порог в спальню на подушку: ни слезинки успокоения. Смотрел в вечереющее окно, думал бесстрастно о завтрашнем дне.

      4.

      – Всякий уважающий себя мужчина вашего круга обязан служить в армии. Или быть придворным. Разве не так, Феликс?

      Царица пристально смотрела на него – в строгом закрытом платье, с высокой прической.

      – Ваше величество, – он улыбался. – Ну что делать, если армия меня не прельщает? И в придворные я не гожусь. Брякну что-нибудь ни так.

      – Не комикуйте, прошу вас! – повысила она голос. – Вы давно не ребенок, и пригласила я вас не на светскую болтовню. Мы дружим семьями, у нас доверительные отношения с вашей матушкой и отцом. Я и государь желаем вам только добра. Юсуповы во все времена были примером служения отечеству, будьте и вы, наследник рода, достойны этого предназначения!

      В будуаре царицы с бледно-лиловой мебелью жарко натоплено, стена того же цвета над ее креслом сплошь в образах. Изъясняется она по-русски с акцентом, тщательно выговаривает слова.

      – Отвечайте, Феликс! Я хочу знать о ваших намерениях. Надеюсь, не одними только сомнительными связями и карнавалами намерены вы ограничить свою жизнь.

      – Не одними, ваше величество, – почувствовал он обиду. – У меня составлен план. Желаете выслушать?

      – Слушаю.

      – Я наследую большое состояние, – начал он. – И связанную с этим ответственность.

      – Да, хорошо.

      – На мне земли по всей России, заводы, благосостояние крестьян…

      Мысль пришла на ум только что, ни о чем подобном он не помышлял.

      – …Правильное управление всем этим, – его несло, – и есть, по-моему, служение отечеству.

      Отворилась дверь, вошел император, мягко улыбнулся.

      – Душеспасительная