Держи марку! Делай деньги! (сборник). Терри Пратчетт

Вас, кстати, дожидается дама, сэр. Она в вашем кабинете.

      – Не одна из дочерей, надеюсь?

      – Нет, сэр. Она пишет для «Правды». Только они все врут, сэр, хотя кроссворды очень даже приличные, – заговорщически добавил Грош.

      – А я ей зачем?

      – Почем мне знать, сэр. Может, потому, что вы почтмейстер?

      – Ступай и… предложи ей чаю, или я не знаю… хорошо? – сказал Мокриц, похлопывая себя по карманам. – А я пойду и… соберусь.

      Две минуты спустя, надежно припрятав краденую бумагу, Мокриц зашел в свой кабинет.

      Господин Помпа стоял у двери, уставившись огненными глазами прямо перед собой, в позе голема, чье единственное задание на данный момент – просто быть. Женщина сидела напротив стола Мокрица.

      Мокриц смерил ее внимательным взглядом. Несомненно привлекательная, но одетая с намерением скрыть это, тем самым искусно подчеркивая. Турнюры по какой-то неведомой причине снова были на пике городской моды, но в наряде девушки единственной данью этой тенденции был валик под юбкой, который придавал филейной части определенную вздернутость, не вынуждая при этом носить по двадцать семь фунтов нижних юбок, опасно нашпигованных пружинами. Светлые волосы были собраны в сетку – еще один удачный штрих, – а на макушке, не играя на первый взгляд совершенно никакой роли, примостилась модная, но не броская шляпка. Вместительная сумка была брошена на пол, на коленях лежал блокнот, а на пальце было обручальное кольцо.

      – Господин фон Липвиг? – бодро сказала она. – Меня зовут госпожа Резник. Я из «Правды».

      Ага, обручальное кольцо, а фамилия девичья, подумал про себя Мокриц. Тут нужно осторожно. У нее, похоже, Взгляды. Руку не целовать.

      – Чем я могу служить «Правде»? – спросил он, присаживаясь, и улыбнулся неснисходительной улыбкой.

      – Ты действительно планируешь разослать все эти залежи почты?

      – Если это в принципе возможно, то да, – ответил Мокриц.

      – Зачем?

      – Это моя работа. Дождь, снег, мрак ночи – все, как написано при входе.

      – Тебе известно о волнении на Ткацкой улице?

      – Я думал, там была потасовка.

      – Ситуация усугубилась. Когда я уходила, горел дом. Тебя это не беспокоит? – госпожа Резник занесла карандаш над бумагой.

      С невозмутимой миной Мокриц лихорадочно соображал.

      – Ну разумеется, беспокоит, – ответил он. – Поджигать чужие дома неправильно. Но мне также известно, что в эту субботу господин Паркер из Гильдии Купцов женится на своей стародавней возлюбленной. Известно ли тебе это?

      Госпоже Резник не было этого известно, но она старательно записывала за ним, пока Мокриц рассказывал ей о письме зеленщику.

      – Какая интересная история, – сказала она. – Я сейчас же наведаюсь к нему. То есть ты считаешь, что доставка старой почты – важное дело?

      – Доставка почты – единственное дело, – сказал Мокриц и снова замешкался. Самым краешком уха он слышал шепот.

      – Что-то не так? – спросила госпожа Резник.

      – А?