Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи. Татьяна Николаевна Зубачева

Не стреляют же.

      – Ну, иди, проверь. – Эркин попробовал качнуть стояк. – Держит.

      – А чего ж ему не держать? – Андрей с хрустом потянулся. – Смотри, светает уже. За ночь отпахали.

      Эркин засмеялся.

      – Не думал, что сможем.

      – Человек всё может! – Андрей скорчил назидательную мину, заставив Эркина фыркнуть, и тут же стал серьёзным. – Сам не знаешь, что можешь, а когда припрёт… Ты знаешь, что самое трудное?

      – Выжить, – убеждённо ответил Эркин.

      – Выжить не проблема, – отмахнулся Андрей. – Ни одна крыса не выживет, а человек сможет. Как выжить – другой вопрос. Самое трудное – умереть.

      – Вот уж для раба не проблема, – не согласился Эркин. – Дай беляку по морде, а остальное тебе сделают. Как ни трепыхайся, а Оврага не минуешь.

      – Знаю про овраг, – перебил его Андрей и как-то натужно, неуверенно засмеялся. – Так что, похоже, мы с тобой из одной лохани хлебали.

      Он засучил левый рукав и показал Эркину синие цифры татуировки повыше запястья.

      – Номер? – удивился Эркин. – Зачем? Ты же белый. Белых не клеймят. Даже не слышал о таком.

      – Лагерник я. О таких слышал?

      Эркин оторопел. О белых лагерниках, об их изобретательной жестокости среди рабов ходили самые мрачные, самые страшные легенды. Попасть в камеру к лагерникам – ничего страшнее быть не могло. Он помнил, как в распределителе вдруг разбуянился могучий негр, что пикнуть никому не давал, две камеры за день забил вусмерть, и надзиратели его к лагерникам решили сунуть, достал он их, так буян сразу сник, на коленях ползал, сапоги им целовал, что угодно молил, лишь бы не в лагерную камеру. Не умолил. От его криков даже надзиратели к себе в крысятник сбежали и до утра не показывались. А то, что потом из той камеры вытащили, даже трупом не было, так, ошмёток кровавый. Как… как же это? Андрей… Как же он уцелел? Их же всех, говорят, расстреляли! А сам ты как уцелел? – одёрнул он себя. Но, видно, не смог совладать с лицом, выдал мгновенно вспыхнувший страх. Потому что Андрей отвернулся от него, отошёл к окну и там застыл, опираясь ладонями на стол и глядя в синеющее стекло. Эркин мог повернуться и уйти. Как он тогда в имении, так ему сейчас давали выход.

      Медленно, будто из глины вытаскивая ноги, Эркин подошёл к Андрею и пересиливая, выдавливая из себя слова, сказал:

      – А я спальник. Из Паласа.

      Андрей вздрогнул и медленно обернулся.

      – Так что? – Эркин смотрел ему в глаза. – Резать друг друга будем?

      Его признание так поразило Андрея, что он впервые на памяти Эркина растерялся.

      – Ты… чёрт… вас же всех… как ты выжил?

      – Я ж говорю, – Эркин смог усмехнуться непослушными захолодевшими губами. – Самое трудное – выжить. Ну?

      Они неуклюже обнялись и так с минуту стояли. И разом отступили на шаг, не убирая рук.

      – Ну, чертяка краснокожая, – восхищённо сказал Андрей, – ну ошарашил.

      – Ты меня тоже, – эта усмешка вышла уже легче.

      – И ты… давно раб?

      – С рождения, – привычно ответил Эркин. – Я питомниковый. Разве по номеру не видишь?

      Андрей скосил глаза.

      – А у тебя на