Бедабеда. Маша Трауб

не выдержала, если бы пришлось выключить кондиционер и сидеть в духоте.

      – На море хочется, – сказала Анна. – Особенно детей жалко, когда они в городе остаются в жару.

      – Да, вы правы. Я только сейчас об этом думала. Что надо плюнуть, взять отпуск и уехать с внучкой на море.

      – А ее мама? Ваша дочь? Она не может уехать?

      – Может, но не уедет. Кто-то меряет время рождением детей или важными карьерными вехами, а моя дочь живет от драмы к драме. Не успев пережить предыдущую, она уже планирует следующую, как многие планируют отпуск. Заранее, чтобы взять подешевле билеты, заказать лучшие номера с видом на море в отеле. Вот и моя дочь планирует трагедию заранее, чтобы наверняка, без всяких проволочек. В ее случае – чтобы не дай бог не обошлось без страданий.

      – Вы переживаете?

      – Естественно. Но уже не за Настю, точнее не за себя с Настей, а за Марьяшу. Хотя она растет на редкость здравомыслящей и не склонной к рефлексиям девочкой. Полная противоположность своей матери. Антипод, если хотите. Но все равно я не могу поручиться за то, что Марьяша… ну, хотя бы будет снисходительна к матери, когда вырастет. Связи у них особой нет. Марьяша считает мамой скорее меня, а маму – своей старшей, немного чудной сестрой. Это совсем ненормально. Но так сложилось. В каждой избушке, как говорится. У каждого своя картина мира и рамки дозволенного. Я имею в виду эмоции, переживания, чувства. А также то, что считать нормальным, а что нет. Единой меры не существует.

      – Расскажите про дочь. Если, конечно, это не запретная тема. И про Марьяшу интересно.

      – Никаких запретов. Мне поначалу тоже дочь казалась интересной. Я думала, надеялась, что ее необычность выльется во что-то большее. Так часто бывает – сложные дети становятся заботливыми и любящими родителями. Странные, неуравновешенные дети добиваются успехов вопреки всем прогнозам педагогов. Эгоисты приобретают железобетонную психику, нежные создания вдруг проявляют себя стойкими солдатами. Но Настя выбрала себе другой путь – прожить жизнь как можно бессмысленнее и бестолковее. И прожить ее исключительно для себя.

      Настина личная жизнь была такой же яркой и короткой, как и увлечение музыкой и рисованием. Если музыка закончилась на «Собачьем вальсе» двумя пальцами, то с рисованием Настя, можно сказать, продвинулась немного дальше. Людмила Никандровна до сих пор с ужасом вспоминала ту историю. Отправленная в художественную студию дочь, порисовав, как все дети цветочки и листочки, вдруг стала изображать кладбищенские кресты и могилы. Еще и гробы. И покойников в гробах.

      – Я сама тогда чуть с ума не сошла и, конечно, винила себя. Как раз незадолго до этого умерла моя свекровь, Ирэна Михайловна, и отец Насти, Илья, попросил, можно сказать, настоял на том, чтобы его дочь проводила бабушку в последний путь. Илья тяжело переживал потерю матери, и мне не хотелось расстраивать его еще больше. Я согласилась, подумав, что в случае чего скажу дочке, что мы просто гуляем в парке. Кладбище