Бедабеда. Маша Трауб

стола. Я опять не оценила. Что в этом такого? Мы тоже ложились под форточку напротив двери в зал, чтобы оказаться на сквозняке. Еще и сказала, что головой об пол больнее, чем об ковер. Даже малышки-гимнастки быстро учились вставать на мостик, потому что тренировались на голом полу, без матов. Два раза шмякались макушкой до звездочек в глазах, на третий учились удерживаться на руках.

      И тогда Настя сказала, что я чудовище. И мой спорт сделал меня такой. Что я ничего не понимаю в обычных людях. Может, она была и права. Может, поэтому я стала хорошим врачом. Мне хотелось понять и разобраться в «обычных» людях.

      – Вы действительно хороший доктор, – улыбнулась Анна, и Людмила Никандровна будто вышла из транса, очнулась от гипноза.

      – Что? Простите, бога ради. Давайте на сегодня закончим. И вообще, закончим. Мне кажется, я вам совсем не нужна. И не подхожу в качестве специалиста. Да, я понимаю, что рекомендации Нинки… то есть… но и она может ошибаться. Сейчас я запишу вам телефоны других специалистов, действительно замечательных…

      Людмила Никандровна начала лихорадочно писать телефоны врачей, с ужасом глядя на часы. Она, именно она, а не пациентка, проговорила почти два часа. Точнее, час сорок семь минут. И как такое случилось – непонятно. Все-таки гипноз какой-то. Анна же продолжала сидеть спокойно и улыбалась. Людмила Никандровна давно так отвратительно себя не чувствовала – сорвала прием, наговорила лишнего, повела себя в высшей степени непрофессионально.

      – Спасибо, – спокойно сказала Анна, взяв бумажку.

      – Вот правда, совершенно не за что.

      Людмила Никандровна начала собирать вещи, думая о том, что опаздывает забрать Марьяшу с подготовишек и даже в магазин не успеет заскочить, как собиралась. Придется внучку сосисками на ужин кормить, а та будет только рада. Анна ушла. Людмила Никандровна попыталась успокоиться. Да, такое случается. Это нормально. Открываются лакуны, когда сходятся все обстоятельства – врач со своими проблемами и заботами, возможно, на стадии выгорания, пациент, оказавшийся симпатичным врачу. Время суток, освещение, и хоп – все идет к чертям.

      Так и с игрой – вдруг все сходится в один момент. Идеальная форма, зал, настрой, время. И играешь так красиво, как никогда в жизни. Ради этого чувства Мила и продолжала тренироваться, не бросала, а не только ради дармовых кроссовок, в чем ее всегда упрекала мать. Мила слышала от «художниц», что те тоже иногда выходят на ковер и думают не о баллах, а о том, что на них смотрят. И все опять сходится – красота, сила, плоды ежедневных тренировок. И вот происходят магия, спектакль, представление, пусть и на короткий момент. Когда живешь на ковре, площадке, когда весь мир – это ты и твоя игра или выступление.

      Людмила Никандровна забрала Марьяшу, которая уже сидела в коридоре и пинала ногой свой маленький рюкзачок.

      – Ты опоздала, – обиженно сказала Марьяша. – А сама говорила, что опаздывать нельзя.

      – Прости,