Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

гад старый, подавись. – Собан вывернул из кармана кучу кредиток.

      Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку. Потом встал, открыл буфет, положил перед Собаном футляр. Две золотые буквы – Г и В – переплелись на крышке.

      Собан раскрыл футляр.

      – Ожерелье ушло в тот же день. Но футлярчик можешь хозяину отдать.

      – Где?

      – В кафе «Бом» на Тверской, он там по моей наколке человека пасет.

      Странное это было кафе – «Бом». Воздух в нем слоистый от табачного дыма, стены давно свой цвет потеряли, размазаны, расписаны, заклеены обрывками афиш.

      Народу в нем всегда полно. Актеры, журналисты, писатели, поэты, сторонники различных фракций и так, праздные, бездельные люди.

      Приходят сюда поговорить, узнать новости, посплетничать или просто побывать на людях.

      Поэты сюда приходят вечером, тогда чтение стихов, споры, гвалт.

      А сейчас на пустой эстраде гармонист в узорной борчатке играет старые вальсы и романсы. Хорошо играет. Голос гармошки, резковато-нежный, щемящий, заполняет зал воспоминаниями о прошлом: о покое, стабильности, сытости, счастье.

      Копытин и Семен сидели в самом углу. Пили желудевый кофе с сахарином. Больше здесь ничего не подавали.

      – Вот он, – сказал Семен и приподнялся.

      – Сиди, – Копытин дернул его за пальто.

      В кафе вошли Данилов и Нина. Выбрали свободный столик, сели. Официант, не спрашивая, грохнул на стол две чашки с кофе.

      Данилов попробовал, поморщился, выплеснул обе чашки на пол. Достал из кармана пальто бутылку бенедиктина, налил сначала Нине, потом себе.

      Нина внимательно оглядывала зал. Увидела в углу у эстрады лохматого, длинноволосого человека, пошла к нему.

      Данилов мелкими глотками пил ликер.

      Копытин встал с чашкой в руке, пересек зал, сел на свободный стул.

      Нравы здесь были простые. Взял бутылку ликера, налил.

      Данилов прищурившись глядел на него.

      – Вы художник? – спросил Копытин.

      – В некотором роде. А вы?

      – Я поэт.

      – Соблаговолите назваться, возможно, я читал ваши стихи.

      – Гумилев. – Копытин дернул щекой.

      На таинственном озере Чад,

      Посреди вековых баобабов,

      Вырезные фелуки спешат

      На заре величавых арабов, –

      начал читать Данилов. –

      По тенистым его берегам

      И в горах, у зеленых подножий,

      Поклоняются древним богам

      Девы-жрицы с эбеновой кожей, –

      продолжил Копытин.

      – Браво, господин Гумилев, вы помните свои стихи. – Данилов прихлебнул глоток.

      Подошла Нина:

      – Пошли, Олег, все в порядке.

      – Желаю вам успехов в поэзии. – Данилов встал, поклонился и пошел к выходу.

      Копытин, прищурившись, с ненавистью смотрел им вслед.

      – Попался бы ты мне под Тихорецкой, сопляк, – прошептал он и дернул щекой.

      Данилова и Нину догнал извозчик:

      – Прошу, барин!

      – Поехали? – спросила Нина.

      – Нет. За нами