Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

молодцами. Провели свою часть операции блестяще. Теперь оставалось самое трудное, встреча с Собаном, если она состоится, конечно. Мартынов решил дать бандитам войти на дачу, подняться в комнату.

      Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване.

      В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь – и вот оно, оружие.

      Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие.

      Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах.

      Весь день прошел в ожидании.

      Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем.

      – Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? – спросил Данилов.

      – Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмем.

      – Ну а потом? – настаивал Данилов.

      – Потом… Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки.

      – А вы?

      – Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота!

      – Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. – Нина подошла к окну. – Идут!

      – Все по местам! – скомандовал Мартынов. – Сигнал – слова «пошел вон».

      Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся.

      – Одиноко живут, – он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу.

      – Пошли.

      Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку – замок тихо хрустнул.

      Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос.

      Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый.

      Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей.

      Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару.

      – Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК.

      – А я и не боюсь, – холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, – садитесь.

      – Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут.

      Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел.

      – Ты меня знаешь, Студент?

      – Не имею удовольствия.

      – Я Собан.

      – Мне это ничего не говорит.

      – Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить.

      – Что вам угодно?

      Собан взял рюмку, покрутил, понюхал.

      – Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем.

      – А из белья вам ничего не надо? Пошел вон!

      В комнату ворвались чекисты.

      – Руки! – крикнул Мартынов.

      Семен и Туз подняли руки.

      Собан выронил рюмку, сунул руку под пиджак, выдернул гранату «мильс». Он не успел дернуть кольцо.