Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

патриот отечества всегда помогает ему в трудную минуту. Но тем не менее я позвонил в Гохран, вам выдадут, естественно на время, одну из вещей Васильева. Начинайте операцию и помните о людях.

      В дверь постучали. Вошел Мартынов.

      – Что?

      – Все готово.

      – Давайте рапорт.

      Манцев сел за стол. Крепко потер ладонью лицо, отгоняя сон, хлебнул из стакана остывший чай. Поднял бумагу ближе к свету, начал читать. Чем больше читал, тем удивленнее становилось у него лицо.

      – Вы, братцы, меня в острог хотите посадить? Сам думал или кто посоветовал?

      – Вместе с Бахтиным.

      – Ему простительно, он из старого сыска, а ты, Федор?

      – Василий Николаевич, головой за все отвечаю.

      – Ну ладно. – Манцев улыбнулся, подписал бумагу. – Сухари ты мне в домзак носить будешь.

      – Обязательно.

      Бахтин пришел на квартиру в два часа. Данилов посмотрел на него и понял – пора. На секунду сжалось сердце, только на секунду.

      – Голубчик, Иван Александрович, и вы, Ниночка, – Бахтин достал папироску с длинным мундштуком и закурил. – Вы отправитесь сегодня в Столешников. На углу Петровки дом Бочкова знаете?

      Иван кивнул головой.

      – Там на первом этаже кафе. Место дрянное, грязное. Но вы сядете, спросите у полового чего-нибудь, а когда он подаст, скажите: «Хочу на лошадке покататься». Он вас проводит в игорную комнату. Там механические бега. Играйте, пейте шампанское и помните, что вы с Петроградской, налетчик, Студент. Как вас зовут?

      – Олег Свидерский. Бывший студент Межевого института.

      – И помните – в Питере вы взяли ломбард, людей убили. Вы налетчик нового типа. Холодный, расчетливый, интеллигентный.

      Данилов отвернулся, а когда повернулся вновь – на Бахтина глядел уже совсем другой человек: холодный, нагловатый, уверенный в себе.

      – Вот это другое дело. Теперь, – Бахтин достал саквояж, расстегнул, положил на стол две толстые пачки денег, золотые украшения, – берите деньги, надевайте украшения, и с богом. Помните, Иван Александрович, там будут наши люди, если что – они помогут.

      В кафе было накурено и холодно. На небольшой эстраде в углу играл на пианино тапер. Звук пианино был неестественно чужим в слоистом от дыма воздухе и гуле голосов.

      Почти все столики были заняты, люди сидели прямо в пальто и шинелях, спорили, размахивали руками.

      Данилов увидел столик в углу у окна и пропустил вперед Нину:

      – Прошу.

      Они уселись.

      Пробегавший мимо официант в черном фраке, натянутом поверх ватной куртки, сразу же увидел дорогое пальто на молодом человеке и котиковую шубку на красивой молодой даме. И руку с массивным золотым перстнем увидел, лежавшую на грязной скатерти барски небрежно.

      Официант на ходу затормозил, развернулся и к столику:

      – Чего господам угодно?

      – А что есть?

      – Извините-с, время такое, могу-с подать кофе желудевый-с, пирожные