Час кроткой воды. Элеонора Раткевич

Что свое прозвание – Талисман – посредница носит недаром. Для таких, как она, посредница и вправду талисман.

      – Хорошо, девочка, – изрекла Кан, придирчиво оглядев комнату. Вымытые и навощенные полы мягко сияли, как янтарь. – Очень хорошо. Руки у тебя на месте, ничего не скажешь.

      Светлячок опустила ресницы. Посредница понимающе улыбнулась. Сколько она уже видела на своем веку девчонок, опускающих взгляд, чтобы не выдать отчаянной надежды? Да пожалуй, что и не упомнить…

      – Думаю, на двенадцать с половиной монет в месяц ты можешь смело рассчитывать.

      По столичным меркам это было хорошее жалование. Особенно для такой, как эта девочка – они там у себя в деревне таких денег и не видывали. Талисман была уверена, что Светлячок отвесит поклон и поблагодарит. Однако ей предстояло основательно удивиться.

      – Этого не хватит, – тихо, но твердо сказала Светлячок.

      Посредница приподняла брови.

      – Ну, дружочек, как хочешь, а на большее тебе рассчитывать никак невозможно. Работница ты без укору, что да, то да – но ведь ты не одна такая. Что ни день, находятся служанки, которым хорошее место нужно – и любая готова из себя жилы тянуть, лишь бы устроиться.

      – Я знаю, – так же тихо ответила Светлячок. – Но мне… очень надо.

      Посредница вгляделась попристальней. М-да… тяжелый случай. Весь ее многолетний опыт подсказывал ей, что не жадность двигала устами девушки, а беда. И что тут делать прикажете?

      – Понимаю, – кивнула посредница. – Но и ты пойми – здесь, в столице, на всякую работу своя цена. Больше ты разве что в веселом доме получишь.

      Светлячок крепко-крепко зажмурилась.

      Открыла глаза.

      – Согласна, – с прежней тихой твердостью произнесла она.

      – Погоди, девочка, – растерялась Кан, – я ведь только к слову сказала, не на самом же деле…

      – А я – на самом, – ответила Светлячок. – Выхода у меня нет. Мне меньше, чем семнадцать монет в месяц – никак.

      Кан нахмурилась.

      – Постой, – осторожно начала она, – ты ведь понимаешь, что в веселом доме…

      – А ты – понимаешь? – раздалось от дверей.

      Вошедшая в комнату женщина была примерно одних лет с Посредницей – то есть хорошо за пятьдесят – и даже чем-то на нее слегка похожа. Вот только Посредница пребывала в растерянности, хоть и старалась это скрыть – а эта женщина пребывала в гневе и ничуть его не прятала.

      – Она-то ни на щепоть не понимает – а ты? Куда ей в веселый дом? Не из той глины чашка замешана, не для этого варева слеплена! Сама ведь видишь – и не говори, что нет! Цыпленок цыпленком. Ее там с потрохами сожрут и косточек не выплюнут! Пару лет протянет от силы, да и того много! Богов побойся!

      – Ну, не скажи, характер у девочки есть, – возразила Кан.

      – Значит, за год сожрут, – уверенно заключила гостья. – Ты же не первый день в своем деле, и знаешь, кто на что годится. Не место ей там, Кан. Ты что, в самом деле