Испанский вариант (сборник). Юлиан Семенов

седеют, когда им приходится быть среди тех, кто воюет с друзьями твоей родины, да и с твоей родиной тоже, – сбивали-то и советских летчиков – единственной страной, которая, отвергнув политику «невмешательства» Лондона и Парижа, открыто помогала республиканцам в их борьбе с фашизмом, был Советский Союз.

      – Звоните по этим двум телефонам каждые полчаса, – сказал Хаген радисту, который был приписан к их развед-центру. – Объясняйте, что пресс-атташе германского посольства фон Штирлица настойчиво разыскивает его друг Август.

      – Слушаюсь, гауптштурмфюрер.

      Хаген поймал себя на мысли, что он хотел в штирлицевской усталой манере сказать телефонисту: «Да будет вам… Зачем так официально, вы же знаете мое имя». Но потом он решил, что телефонист еще слишком молод, и он не стал ему ничего говорить, а сразу пошел в кабинет, где его ждал Ян Пальма.

      – Знаете, об университете мы поговорим позже, а сейчас меня будет интересовать Вена.

      – Что конкретно вас будет интересовать в Вене?

      – Вы.

      – Я был в Вене шесть раз.

      – Меня интересует тот раз, когда вы там были во время коммунистического путча.

      – Если вас интересует эта тема, поднимите правительственный официоз – в нем печатались мои статьи.

      – Они были напечатаны лишь после вашего возвращения в Ригу. Я их читал. Меня интересует, что вы делали в Вене – не как журналист, а как личность.

      – Это разделимые понятия?

      – Для определенной категории лиц – бесспорно.

      – И говорите-то вы в полицейской манере: «категория определенных лиц»… Не диалог, а цитата из доноса…

      Хаген засмеялся:

      – Это свидетельствует о том, что я как личность неразделим с профессией, которой посвящаю всю свою жизнь.

      – Браво! Я аплодирую вам! Браво!

      – Итак… Вы в Вене…

      «А он ничего держится после той оплеухи с Мэри, – отметил Пальма. – Или он все-таки имеет что-нибудь против меня?»

      – Бог мой, ну опросите обитателей кафе «Лувр». Там сидели все журналисты, немецкие в том числе.

      – Они уже опрошены, милый Пальма.

      – Значит, они вам подтвердили, как я проводил в «Лувре» свободное время?

      – Почти все свободное время. А где вы бывали по ночам?

      – Как где? У женщин. В вашем досье это, наверное, отмечено…

      – И ночью второго февраля вы тоже были у женщин?

      – Конечно.

Вена, 1934

      В ту ночь он был не у женщин. В ту ночь нацисты загнали восставших в заводской район; выхода за город оттуда не было. Решили уходить подвалами и проходными дворами к Дунаю. Там никто не ждал восставших, оттуда можно было рассредоточиться по конспиративным квартирам или скрыться в пригородах.

      Пальма утром видел, как в центре нацисты расстреляли двух повстанцев – пьяно, со смехом и жутковатым интересом к таинственному моменту смерти. Он бросился в те районы, где еще шли бои. Пройдя фашистские патрули – представителей иностранной