Невыдуманные рассказы о прошлом. Викентий Вересаев

домекнулась.

      – Ты разденься, говорит, погрейся, я тебя потом провожу до двора.

      Наташка потом сказывала:

      – Уж я рада как была, что Прасковья меня приголубила!

      Вдруг видим, Катька мимо бежит, а за нею следом Прошка, – большой такой, плечистый. Поймал. Она завизжала, а он ей:

      – Кричи, кричи, – себя же срамишь! Все знать будут. А мне не стыдно, я мальчик.

      Она на ласку перекинулась:

      – Прошенька, миленький, не губи ты меня!

      – Говори у меня!

      И потащил ее в проулок, к Степановым ометам. Что делать? Выскочить, на помощь кликать – самих же нас парни поймают. Лежим в соломе, дрожим и потихоньку плачем. На улице тихо стало, собрались мы вылезать. Вдруг слышим в проулке говор. Прошка с Катькой идут от ометов. Уж она-то плачет, заливается. А он ей:

      – Чего плачешь? Как приду из солдат, сватать тебя стану.

      Вот пришла весна. Пошли мы к мельнику на работу, плотину прудить. Мы с Катькой копаем землю. Понемножку из ямы, где землю копали, на луг выбрались, отошли от людей. Я Катьке и говорю:

      – А вышла ты, Катька, всех девок розеватей!

      – Чем я розеватая?

      – Уж говори там. Небось мы все видели, знаем.

      – Что вы знаете?

      – А то! Говорили все: Катька Коломенская всех провористее, а вышла она всех девок розеватее.

      – Да что вы видели? Спрятались где?

      – Тогда, Святками еще, на улице.

      – У-у!.. Девушки! Неужели видели? Где же вы были?

      – В одонье нашем спрятались.

      – Девушки, не сказывайте никому!

      – Кабы сказывали, все бы уж знали. Ты видела, все девки расходиться стали. И тебе бы тогда идти нужно.

      – Я нешто хотела. Уж как я плакала, как плакала тогда! А он божится, что, как из солдат придет, женится на мне.

      – То ли женится, то ли нет.

      – Верно, девушки, верно! А только что же я теперь могу!

      У самой слезы на глазах.

      – А может, говорим, и вправду сватать станет. Что ж плакать, слезами не поможешь.

      А Прошке осенью жребий в солдаты не выпал, он домой и воротился.

      – Что ж, – говорит, – дом мой бедный, а у Катьки всего много напасено: и одежи и обужи. Буду ее сватать.

      Сосватал и женился. Счастье ее, что много себе приданого припасла. А то бы нипочем он на ней не женился.

      3. Великодушный

      Когда уходил я на действительную службу в солдаты, то оставил за себя дома работника. И наказал ему, чтобы приглядывал за моей женой и если что, то отписал бы мне. Вот прошло два месяца, он мне и пишет: «Кланяюсь вам и докладываю, что супруга ваша Степанида Зиновеевна связалась со мною и очень в меня влюбилась». Сильно я стал горевать после этого письма, начал водочкой заниматься. Жене перестал писать, только матери моей пишу, а жене даже поклониться не наказываю. Прошел год, отпросился я на побывку. Как подъезжал к селу, попросил ямщика – пусть лошади отдохнут, поезжай шагом, а к крыльцу подкати лихо. Дело было под Рождество. Подкатил с шумом, со звоном, братья выбежали встречать, сняли шапки. Думали – урядник: я был