Легко видеть. Уманский Николавевич Алексей

внутрь гидрокостюма, мгновенно вымочив на всю длину руки и большую часть груди. Ошеломленные, они выскочили из вала, и Михаил повернул к берегу, чтобы успеть отчерпаться перед девятой ступенью.

      Кантегир уже сузился. Справа вздымался громадный отвесный утес, уходящий куда-то в небо. Слева был без малого стенной крутизны склон, заставляющий реку повернуть за утесом вправо. Судя по описанию, течение здесь поворачивало примерно на 2400. Здесь тоже были валы и камни, и нельзя было позволить себе зевать, находясь на дне глубокой и оттого очень темной щели, но то. что они увидали высоко над собой на уже освещенной части склона, заставило их на время отвлечься от воды. Там в месте наибольшей крутизны поворота ущелья вправо на высоте не меньше сорока метров над ними к склону всей плоскостью был припечатан большой одноставный бревенчатый плот с подгребицами, но без гребей в носу и корме. Это зрелище было примерно того же порядка, словно к поверхности высоченного сверхкрутого трека был бы припечатан паровоз. С какой мощью потока пришлось столкнуться тем бедолагам-сплавщикам, которые были, скорее всего, смыты с плота бешено мчащейся водой, он не мог даже вообразить. Если сейчас, после дождей, Кантегир стоял высоко и в шестой ступени шел со скоростью не меньше тридцати километров в час (моторные лодки с жителями Черемушек – штуки три или четыре, скопились ниже слива, не рискуя входить в порог), то что же творилось тогда, когда вода проносила плот где-то в нынешнем поднебесье?

      В следующем году, разглядывая отметки разных судов на береговых скалах Подкаменной Тунгуски, сделанные во время весеннего половодья и завоза грузов в Байкит и Ванавару, они не нашли столь же высокой, сравнимой с Кантегирской «меткой» в виде плота, хотя подъемы уровня Подкаменной Тунгуски были очень известны и держались в районе метров тридцати.

      В какие еще воды рек и озер погружал с тех пор столь понравившиеся ему лопасти весла Сережа, красноярский энтузиаст Кантегира? Может быть, снова в Кантегир? Два других красноярца – знаменитые братья-альпинисты Евгений и Виталий Абалаковы – тоже начинали свой путь к сложнейшим вершинам с Саянских гор и Саянских рек – Абакана и Казыра. Молодые и неимущие, но жаждущие открытий, они совершили в юном возрасте пешком и на плотах свои первые шаги в горных странах; та закалка, которую они получили в Саянах, наверняка послужила главным фундаментом их дальнейших успехов в высотных и стенных восхождениях. Евгения Михайловича Абалакова без преувеличения возносили над собой все, кто его знал. У них загорались глаза светом любви и восхищения, когда речь заходила о Жене Абалакове. Это был высший эталон и высший авторитет. К сожалению, он безвременно погиб в собственной ванне, вероятно, от угара. Потом на роль ведущего альпиниста страны выдвинется до того остававшийся в тени старшего брата Виталий Михайлович Абалаков. Возглавляемая им команда совершила множество первовосхождений