Вольно, генерал: Стокгольмский синдром. Шарлеманн Готье

ему поесть. Он сам готовил любимому мужчине, заботясь о том, чтобы ничего не остыло по дороге. Сегодня Люциан решил порадовать Венцеслава Рауха пирогом весом в полкило с начинкой из говядины, свинины, брюквы, картошки и лука.

      Венцеслав поприветствовал Люциана хмурым взглядом, и они отошли в сторону от шахты и других шахтёров.

      – Зачем ты приехал опять?

      Генерал улыбался как ни в чём не бывало. Он протянул мужчине ароматно пахнущий свёрток, и это смягчило дримхантера. Тот развернул его, принюхался и смилостивился.

      – Накормить тебя, зачем же ещё? – Моргенштерн добавил бы милое «глупый», но подумал, что Раух это неправильно истолкует.

      – Показать мне молоховы засосы и рассказать, как сладко он тебя трахает, – ядовито произнёс Раух.

      «Зачем тебе я, если у тебя есть Молох, недоумок?» – говорил весь его вид.

      – Нет, – погрустнел Люциан. – Не это я хотел сделать. Я просто соскучился по тебе и решил приехать, завезти покушать. Поскольку мы не живём вместе, я не могу давать тебе завтрак с собой.

      – Ещё бы мы жили вместе! – ворчливо произнёс Раух. – У тебя есть Молох, так зачем тебе я?

      – Я люблю тебя, Вацек, неужто ты не понимаешь? – страдальчески произнёс Люциан, как мать, в который раз объясняющая ребёнку элементарную вещь.

      – Ты любишь этого рыжелосого ублюдка, будем честны, – возмутился Венцеслав.

      – Люблю? Ты с ума сошёл? Он только и делает, что насилует меня, когда ему это вздумается. Он могущественный демон, поэтому любая попытка сопротивления может закончиться моей смертью. Воскрешать меня никто не будет. Отец? Зачем, если его сын – жалкая подстилка? Мать? У неё недостаточно средств. Молох? Возможно, но только лишь затем, чтобы лишний раз поиздеваться надо мной. Ты? Тебе и в голову такое не придёт, потому что единственная твоя мечта – избавиться от меня. Да-да, я знаю, как ты ко мне относишься, но я всё равно тебя люблю. Отнекивайся сколько тебе будет угодно.

      – Какая проникновенная речь, я сейчас расплачусь, – проворчал Венцеслав, но всё же откусил от пирога и подумал, что тот чертовски вкусный. – Не морочь голову ни себе, ни мне. Дело не в том, что он сильнее тебя. Дело в том, что ты позволяешь ему так с собой обращаться, а если позволяешь, то потому, что тебе на самом деле всё это нравится. Открой глаза, Люциан: ты мазохист. Махровый такой мазохист. Тебе со мной не по пути. Не с такими наклонностями. Ты можешь порадовать только лишь кого-то вроде Молоха.

      – Я не такой жалкий, как ты обо мне думаешь, – обиженно ответил генерал.

      – Что ты, что Кальцифер – меня тошнит от вас обоих, – отмахнулся Раух.

      Моргенштерн сжал ладони в кулаки. Как хотелось вмазать по этой надменной роже, чтобы Венцеслав наконец проникся реальным положением вещей.

      – Так почему ты просто не убьёшь меня, чтобы я тебе не надоедал? – с вызовом спросил Моргенштерн.

      – Я всё ещё надеюсь на твоё благоразумие, – Венцеслав продолжал есть. – Ты привёз термос с кофе?

      – Привёз, – отозвался Люциан и вытащил термос из сумки, позже