Адам Протопласт. Олег Лукошин

по микрорайону пустых молочных и пивных бутылок, чем забавлялась тогда вся детвора (и не только), сдал – и вот вам, пожалуйста, получите выигрыш.

      Это была одна из немногих прорвавшихся сквозь её броню эмоций. Немногих за всю жизнь.

      К удивлению сомневавшихся бабки с дедкой («Э-э, да неправильно что-нибудь Пашка заполнил, вот увидишь!»), деньги Марии в Сберкассе выплатили все разом, до копеечки. А она, чистое советское создание, тут же, не выходя из здания, лишь засунув в сумочку червонец на продукты, положила оставшуюся сумму на книжку.

      До Пашиного совершеннолетия.

      Червонец благополучно был истрачен в близлежащих магазинах, а оставшуюся сумму, которая к моменту распада СССР выросла на порядок, ни Мария Анатольевна, на сам Павел никогда больше не увидели. Она сгорела в приснопамятный период обесценивания денег.

      Но дело не в этом. Дело в том, что Павлик почувствовал тогда за собой нечто особенное. Талант – не талант, дар – не дар, но что-то такое, чем можно ковыряться в пахучей туше вечности и изымать из неё некоторые преимущества вместе с правдивыми определениями реальности.

      Вслед за тем успешным случаем внезапного зарабатывания больших денег последовало несколько десятков неуспешных, после чего, разумное и ответственное существо, Павел Тимохин прекратил выбрасывать деньги на ветер.

      И даже вовсе не потому, что разочаровался в лотереях. Ему, сказать по правде, уже в том возрасте стала казаться отчаянно глупой функция денег и необходимость строить свою жизнь в порабощённом к ним отношении.

      Он попросту не понимал, что будет делать с этими самыми деньгами.

      Вот, допустим, не положила бы мать те четыреста с лишним рублей на книжку, а отдала бы ему – и что? Он мучительно прокручивал эту мысль в голове и так и эдак, но с какой-то совершенно отчаянной пустотой осознавал, что потратить ему их совершенно не на что.

      Однако сам факт неожиданного выхода за рамки обыденности, подчинения каких-то высших и вроде бы неподвластных сил, засел в его головушке более чем крепко. Смутно и неосознанно, но настойчиво и дерзко пробивались в нём ростки понимания: окружающий мир совсем не так многолик и шумен, как кажется на первый взгляд. В нём есть свои закономерности, свои явные и скрытые правила.

      Что ими, этими закономерностями и правилами, при большом желании можно научиться управлять.

      Я сейчас описываю мыслительный, а скорее даже подсознательный процесс в достаточно ясных формулировках и сам ощущаю, что некоторым образом противоречу себе. Что можно лишь пожелать своему герою стать особенным – и он непременно им станет. Покорит все стихии мира, разгадает все тайны и перекуёт себе в сверхчеловека.

      Разумеется, на самом деле всё происходит не так.

      Погружаясь в процесс письменного отслеживания мыслей, эмоций и побуждений ты заведомо начинаешь творить обманчивую матрицу псевдореальности, в которой всё