Потомок Монте-Кристо. Наталия Лаврентьевна Рай

снимал рок-концерт.

      Вовочка (и вся его команда) был поражён почти до заикания и предпринял ещё несколько подобных экспериментов: и всегда я процентов на девяносто точно описывала обстановку. Тот же гостиничный одесский номер и даже в нём с Вовочкой сидящих, хотя понятия не имела, что он уже успел переместиться в такую даль. Сама при этом я была в Москве и давала интервью по междугороднему телефону.

      Ну, кто на его месте не возгордился бы? А Вовочка – тоже человек. Прискорбней – мужчина. Которые, увы, с некоторых пор всем своим поведением требуют, чтобы определение «слабый пол» относили именно к ним (отчего женщины автоматически перемещаются в разряд пола сильного), и относились бережно и трепетно, но поскольку их до сих пор так и «не берегут», они, полагаю, посему не могут упустить ни одного случая ещё раз – даже если и не срочно нужно – самоутвердиться.

      К чему я об этом? Потому что я стала видеть его и во внутреннем цвете. Да и нескольких близких тоже. Вовочка – к моей неописуемой радости – оказался бел, как первый снег, который, в случае возникновения у него любых проблем, словно покрывался самыми разноцветными пятнами и полосами в точном соответствии с происходящими событиями. Так что я, не видя и не слыша Вовочку неделю, могла вдруг позвонить и спросить:

      – Что случилось, что происходит?

      И это в худшем случае. А то и начинала убеждать его, что человек, выглядящий так-то – пакостник и негодяй. И ни разу, увы, не ошиблась.

      И вот я вижу воочию Вовочкину жену, которую ни разу не пыталась увидеть своим странным умственным зрением. Я обмерла. Если бы мне выплеснули в лицо ведро с прокисшими помоями, я была бы поражена меньше. Ох, и расцветка была у неё – что лицо, что волосы! Господи, помилуй и спаси! А внутренний цвет: на чёрной основе полосы тёмных – с грязным отливом – цветов. Это – его жена? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

      Было, тем не менее. Каким стало мое лицо, не знаю, но если отночевавшая в дни оны у меня дама потащила меня срочно пить кофе… Не прерывать же было мне беготню возле ёлки – сын-то чем виноват, чтобы вдруг уезжать?

      До этого дня я жила, в общем-то, довольно спокойно. Я постановила и подписала окончательно и бесповоротно: он – женат. Что я люблю его – знает, если захочет быть со мной, – будет. Не захочет – останется с той, с кем он сейчас. Значит, там ему лучше. Аминь.

      Самый главный и краеугольный камень выпал из моей башни: не может ведь быть, чтобы эта – любила, не может! Значит, не любит. Значит, моя любовь хоть когда-нибудь, но понадобится ему. Мы соединимся или нет Бога на свете. Рухнула башня и осталась я голее всех голых соколόв и надежда вспыхнула во мне. Надежда на счастье. И три года слёз и мук было положено, чтобы узнать: ничему для меня не бывать, кроме мук и слёз. Потому что как всякий народ имеет правительство, которого заслуживает, так и всякий мужчина имеет жену, которую заслуживает. (И всякая женщина влюбляется