Потомок Монте-Кристо. Наталия Лаврентьевна Рай

приличней обращался со знакомыми дамами, не использовал их в корыстных целях, не только не заглядывал в их кошелёк, но охотно открывал свой, умел не смешивать любви и дела и не выказывал желания завести гарем, хотя и отдавал должное восточному комфорту.

      ***

      Я приехал к Витьке со сложным делом, но решить его мне было очень важно. Витька согласился организовать мне встречу с нужным человечком, но в обмен потребовал помочь одной его знакомой. И мы подрулили к ней тут же, поскольку было близко. Я чуть сознание не потерял: разве такие ещё водятся? Я думал, они давно вымерли!

      Мне захотелось её охмурить. Хотя это и сложно, причём весьма: эти дамы с максимально выставленными моральными параметрами – идеальный экспонат для паноптикума! Так что мне самому было непонятно, зачем мне это нужно. Ведь её же дешёвкой не купишь, ей душу подавай, а душа у меня не только занята, но и требует серьёзной химчистки. На которую нет ни времени, ни средств. Так зачем она мне нужна: явно витает в облаках, для дел не пригодна совершенно, жена и любовница у меня имеются… Но и расстаться тоже не хотелось.

      Витька словно мысли мои прочитал:

      – Не вздумай с ней шумы-муры завертеть! Во-первых, она мне самому нравится, а я, как ты знаешь, холостяк. И даже без любовницы. Не подходит никто. А во-вторых, я мужчина и мужчина правильный. Обидишь её – шкуру с тебя спущу. И я ведь не шучу. Напомнить тебе о Боре?

      – Не надо!

      О Боре на ночь глядя, да и днём, лучше не вспоминать. Не буду углубляться, но нарушил Боря абсолютно все человеческие и Божеские законы: даже отморозком его назвать – великая честь! А до того, как всё обнаружилось, считался нормальным.

      Витька, конечно, не сам-один Боре воздал, в компании, но воздали зато так, что и у Бога не было бы претензий. Короче, нет больше Бори. Канул в Лету и о нём если кто и вспоминал, то с большим облегчением.

      Дело же Машкино решалось в течение минуты. Для меня, во всяком случае. Но я растянул этот процесс на два месяца. То, что она просила достать, я возил эти два месяца в машине, причём с самым умным видом. Конечно, я в любую минуту мог ей отдать вещь и уйти, но хотел сначала убедиться, что зачислен в её хорошие «знакомые». Несколько раз я пытал Витьку, где он раздобыл такую уникальную особь, но он всё как-то ускользал, не отвечал, реально влюбился, что ли? А я?

      А она? Она-то влюбилась в него? Вряд ли. Так и незачем такой бабе пропадать, пусть лучше в меня влюбится, я хороший. Интересно, какая она в постели? Ни разу там не был с подобной сильфидой!

      Эх, как же просто влюбить в себя любую бабу! Погладь её по шерсти да убеди, что она самая умная. И готово. Главное, сообрази, что у неё за шерсть и в которую сторону растёт.

      Ну, Машка, кремень, не человек! Пылает, как ведьма на костре и молчит. Разве только чуть приветливее стала. Ну, ничего, ты ещё ноги мне станешь целовать!

      И на Страшном Суде я вряд ли