По воле тирана. Марина Бишоп

проснувшийся талант! – еле сдерживая смех, серьезно огласил Хоут, придирчиво вглядываясь в ясные глаза брата. – Ты стихи сочиняешь на ходу.

      – Я неисправимый романтик, и одно из умений воина располагает не только к рубке конечностей, но и к поэзии.

      Ролл возвел указательный палец вверх, уткнувшись им в потолок, переложенный перекладинами.

      – Уйди отсюда, брат, пока мой не помутился взгляд, – передразнил Хоут, удачно увернувшись от толчка.

      – По-моему, самое время проведать, чем сыты их крысы. Пойдем-ка в подземелье.

      – А по-моему, мы зря теряем время. Я бы лучше напился и отъелся на запасах этой крепости.

      – Не обольщайся, никто не притронется к припасам – они могут быть отравлены, поэтому нуждаются в проверке. У нас для этого достаточно пленных кушинов, я полагаю? Осмотри комнату и последний этаж. Я чувствую что-то живое в этом корпусе.

      –А я чувствую, что умру от голода.

      Ролл засомневался в предсказателе, протискиваясь через узкий проход в подземелье замка. Лицо обдало влажным холодом, от которого защипало в носу. Он потрогал склизкую стену и с омерзением вытер о кожаные штаны, шагнул с лестницы и чуть не поскользнулся на протухшем сене, смешанным с вонючей водой, почти покрывшей носок его сапога.

      Само подземелье, в отличие от входа, имело большие сводчатые потолки. Их поддерживали покрытые зеленой плесенью колонны. Центральная была сильно опалена. В первом помещении он разглядел несколько пустых клеток. В углу свалены ржавые цепи. Из общей груды металла ясно выделились колодки.

      Он прошел через арку в помещение побольше. Пять столбов выстроились в ряд, с каждого с двух сторон свисали по паре железных колец. Ролл застыл в проходе. Разноцветные вспышки света замелькали перед его глазами, озаряя картину, увиденную им у озера, пленившую невиданным изяществом тела шалфейи, жгучих волос и голоса. Болезненная ломота в чреслах сменилась похожими на спазмы позывами к тошноте. Два слоя времени смешались, и настоящее предстало кровавой картиной.

      Сине-красные разводы на коже – молочная белизна в опале мутно-желтого глаза Навалеха.

      Колтуны вымазанных в грязи и крови волос – их безупречный шелк у озера. Горка перьев с запекшейся кровью у ног – дрожание их белоснежного букета. Сколько ему приходилось видеть в своей жизни крови. Сколько ненависти накопилось за период Великого запрета на войны. Но сейчас он не мог успокоить быстро бьющееся сердце. Он почувствовал, как раскаляется, однако совладал с собой и приблизился к куску обезображенной плоти.

      Она висела закованная в кольца. Тело неестественно накренилось вперед, создавая впечатление, что плечевые суставы вывернуты. Ролл медленно обошел ее. Горло перехватила вязкая слюна. Он был поражен открывшимся ему зрелищем. Ему не раз приходилось убивать и быть свидетелем жестокой расправы над врагами, но необъяснимым был состоявшийся факт – именно от шалфейи, закованной и, возможно, мертвой, в сердце словно началась зима.

      – Священные земли!

      Хоут уже несколько секунд немигающим взором осматривал то, что осталось от шалфейи.

      – Я