Древо жизни. Генрих Эрлих

ничего потом не будет, лопух вырастет.

      – Но я могу и ошибаться! И знаете, Женечка, что меня в наибольшей степени привлекает в учении Федорова? Это то, что оно обещает мне вечную жизнь независимо от моей собственной веры в нее. Пусть мой разум протестует против возможности воскрешения, но душа-то, в глубине – надеется! Ведь, черт подери, интересно было бы взглянуть на этот мир лет эдак через сто. Не просто взглянуть, а пройтись по улицам, поговорить с людьми, коньячку выпить опять же. Вот только допускаю я, что этот мир мне может не понравиться, и захочется мне Туда, обратно. А уже все, обратного хода нет! Воскрес – ну и живи вечно. Вот это отсутствие возможности выбора в наибольшей степени отвращает меня от общего дела. Впрочем, у меня, безбожника, и так выбора нет, – грустно закончил он.

      – Не расстраивайся, дед! – воскликнула Наташа. – Хотя бы одна альтернатива у тебя есть: выпить рюмочку, не выпить рюмочку.

      – Никакой альтернативы тут нет! – возвестил Биркин, взбодрившись. – Конечно же, выпить! – и немедленно выпил.

      – А интересное у вас, судя по всему, дело! – сказал Биркин чуть погодя. – Обычно следователи по уголовным делам не задаются в ходе расследования такими высокими вопросами. Прошу вас, Женечка, не воспринимайте это как упрек в свой адрес, какие дела – такие и вопросы. А тут – высшие сферы духа и царский орел в качестве главного свидетеля.

      Северин воспользовался моментом и без зазрения совести разгласил все тайны следствия. Любой бы разгласил, если бы на него так смотрела молодая красивая девушка.

      – Что-то это мне напоминает, – пробормотал Биркин, в задумчивости почесывая голову.

      Тут грех бы был не рассказать о вчерашнем ночном бдении над книгой. Что Северин и сделал, предварив рассказ уже известной нам преамбулой о своей нелюбви к детективам, которая знает только одно исключение. Стоило ему определиться во времени (1879 год) и пространстве (Санкт-Петербург), как старик хлопнул себя по лбу и принялся слушать Северина даже с большим вниманием, чем Наташа. А едва дослушав, придвинул к себе телефонный аппарат и, не сверяясь с телефонной книжкой, набрал какой-то номер.

      – Добрый вечер, Василий Иванович. Не помешал?… Спасибо, все хорошо, более или менее, вашими молитвами! От Мити вестей не было?… Да, да, я понимаю… У меня сейчас в гостях находится один молодой человек, старший следователь МУРа… Нет-нет, мой старый знакомый и совсем по другим делам. Полагаю, что вам было бы интересно встретиться с ним… Ему тоже будет полезно… Полагаю, что нецелесообразно так откладывать… Я сейчас уточню, – Биркин повернулся к Наташе, – у вас мероприятие завтра надолго?

      – Надеюсь, к восьми приедем, – ответила Наташа.

      Разочарование Северина от раннего окончания завтрашней встречи мгновенно потушилось этим «приедем».

      – Давайте завтра в восемь вечера, – сказал Биркин в трубку, – вот и хорошо! Да, Василий Иванович, захватите, пожалуйста, ваш рассказ, тот, который я когда-то назвал