Древо жизни. Генрих Эрлих

вчера вечером у князя был?

      – Первым сразу после вечерни прибыла особа вроде как священнического сана, но в мирском одеянии.

      – Почему же ты решил, что священнического сана?

      – Лицо у него такое, сухое и глаза огнем горят. Прибыл же в карете, шестерней.

      – Как приказал доложить?

      – Его князь сам на крыльце встретил. Я тогда вдругорядь подумал, что священнического сана. Князь редко кого удостаивал…

      – Долго разговаривали?

      – С час.

      – О чем?

      – Не знаю.

      – Неужто даже краем уха не подслушал?

      – !!! Подал, как приказано было, два стакана воды простой и хлебцев пресных и удалился.

      – Ясно. Кто потом был?

      – Барышня были. Князь меня предупредил, я их сразу в кабинет препроводил. На пролетке прибыли, одне.

      – Какая из себя?

      – Стриженая.

      Исчерпывающая характеристика! В сочетании с «одне» так и уничижительная.

      – Им что подавал?

      – Князю – обратно стакан воды, барышне – кофию с пирожными.

      – А у князя с барышней… – я многозначительно замолчал и, не дождавшись ответа, намекнул дальше, – дела сердечные или как?

      – !!! У князя супруга имеется.

      Аргумент убедительный, нечего сказать.

      – И где супруга пребывает?

      – В имении.

      – В каком?!

      – Где их милости угодно будет. У князя имений много.

      Отложив на время расспросы о супруге князя, потребуется, так разыщем и благоверную, я вернулся к стриженой.

      – Гостья долго пробыла?

      – С полчаса.

      – О чем говорили, как понимаю, не знаешь.

      – При выходе, в дверях, оне сказали князю, что дескать, еще вернутся, и добавили, что не одне вернутся.

      – Как сказала? Тоном каким?

      – Неподобающим.

      Я подозреваю, что для старого слуги подобающим для особ женского пола было смиренное молчание. Поэтому я не стал его больше об этом пытать, я и сам прекрасно знал, как говорят нынешние стриженые девицы, именно что неподобающе! Но обещание вернуться я занес в память. Именно что кто-то вернулся, уже после моих грабителей. Это мы проверим-с! Пока же я перешел к третьему посетителю.

      – Тот пришел, сказал, что назначено, просил доложить.

      – Доложить! Как?!

      – Это имя я до могилы в душе сохраню и Господу доложу – Достоевский! – с ненавистью сказал Кутузов.

      – Кто таков? Как выглядел?

      – Каторжник! Колодник! Я эту породу за версту чую!

      – Это почему чуешь?

      – Да по взгляду, вроде как волчьему, настороже и рыскает, всего тебя с ног до головы ощупывает и в душу заглянуть норовит. Такой только на каторге приобретается, без него там, чай, и не выжить.

      – А одет как?

      – Как бывший каторжник и одет. Пальтишко худое, башмаки разбитые, шапчонка вытертая, чай, из кошки.

      – А что же хозяин?

      – Князь приказал подать ему стакан воды, этому же – чаю самого крепчайшего. А потом – пепельницу, –