Древо жизни. Генрих Эрлих

прислуживал вчерашним вечером князю. Был это гренадерского роста и сурового вида немолодой уже человек, за пятьдесят, но крепкий и силы, судя по всему, богатырской.

      – Что же ты, Григорий Васильев сын, паспорта не имеешь? – мягко пожурил я его.

      – Мы при князе состоим, – угрюмо ответил он.

      В убийствах подобного рода редко обходится без пособничества или прямого участия слуг, поэтому, желая проследить реакцию Кутузова, я приказал ему пройти в кабинет. На дальнюю стену он и не глянул, когда же за горой книг открылось ему лежащее на полу тело его господина, он упал на колени, так подполз к телу и покрыл его поцелуями, с особым умилением прикладываясь к изуродованным кистям рук и ступням. Я положил ему три минуты на изъявление горя, он поднялся сам мгновением раньше, с лицом суровым и скорбным и в то же время решительным. Если бы я не удержал его, он бы, несомненно, бросился на поиск убийц. Я силой усадил Кутузова на стул, сам втиснулся в кресло и попытался успокоить его несколькими простыми вопросами.

      – Кто еще находился у князя в услужении?

      – Возница Тимофей, кухарка Авдотья, казачок Петрушка да две девки сенные, Парашка и Глашка.

      – А ты, выходит, камердинер или дворецкий.

      Ответом мне был дикий взгляд, так, наверно, смотрят сибирские староверы, когда им рассказывают о достижениях современной цивилизации, пароходах, паровозах, телеграфе. Или наоборот, когда заговаривают о вещах всем известных, но постыдных, о которых не принято говорить вслух. Или, скажем, если бы на тризне по повешенному вы вдруг заговорили о сравнительных достоинствах русских и английских пеньковых веревок. На такой взгляд, разной степени дикости, я не раз натыкался во время допроса Кутузова. Для экономии бумаги в дальнейшем такие ответы я буду предварять тремя восклицательными знаками.

      – Вы этих, других, не спрашивайте, – сказал после некоторого молчания Кутузов, – они об этом ничего не знают.

      – Вот и посмотрим!

      – Воля ваша. И время ваше.

      Замечу, что Кутузов оказался прав, и я зря потратил три часа на допросы остальных слуг.

      – Что-то мало слуг для такого большого дома, – продолжал между тем я.

      – Холопов у князя много, слуг истинных мало, а я стремянной.

      – А дом этот князя или снимает?

      – У князя домов на Руси много, а в этом вертепе только один.

      – Выходит, князь – богатый человек?

      – !!!

      – А кто окно отворил? – как бы между прочим спросил я.

      – Не знаю.

      – Может быть, сам князь?

      – !!!

      – Посмотри, что в кабинете пропало? – зашел я с другой стороны.

      – Все тлен, – Кутузов даже не повернул головы.

      – Кому тлен, а кому и улики! – не выдержал я.

      – Чарки серебряные и золотые, подносы, побрякушки разные, – пренебрежительно отмахнулся Кутузов.

      – А крест нательный и перстень княжеский тоже тлен?

      Тут единственный раз в глазах Кутузова мелькнула какая-то