Когда пируют львы. И грянул гром. Уилбур Смит

открыл было рот, чтобы отругать друга как следует. Но не успел – Дафф подмигнул ему, и губы Шона сами собой задрожали. Его душил смех, и как ни пытался он подавить его, все же оказался бессилен.

      – И во сколько нам это обойдется? – весело смеясь, осведомился он.

      – Еще раз услышу этот вопрос, придушу, – засмеялся Дафф в ответ. – Скажу тебе только одно, и с тебя хватит: только для того, чтобы оплатить счета за разгрузку этих дробилок с корабля в Порт-Натале, нам придется в течение нескольких недель пропустить через нашу маленькую машину гору руды из Ведущей.

      – А как с оплатой новых заявок?

      – Ну, это уже мое дело, ты об этом не заморачивайся.

      Вот так кристаллизовалось их партнерство, и в последующие несколько недель их дружеские и деловые отношения еще более укрепились. Дафф, с его языком, умеющим творить чудеса, и с обаятельной кривой усмешкой, договаривался с кредиторами, успокаивал и подмасливал особенно нетерпеливых. Дафф являлся поистине кладезем знаний горнорудного дела, из которого Шон ежедневно черпал толику премудрости; он непрерывно строил какие-то планы, его идеи порой выглядели безумными, а порой гениальными в своем безумии. Но его бьющая ключом энергия требовала исполнителя. Он быстро терял интерес к своим идеям, и именно Шон либо отвергал наиболее дикие порождения разума Чарливуда, либо принимал наиболее достойные и перспективные, но, становясь их приемным отцом, относился к ним как к собственным детям. Дафф был больше теоретик, Шон же обладал практической хваткой. Шону было понятно, почему его друг не преуспел прежде, но в то же время он признавал, что без Даффа у него одного ничего бы не вышло. С искренним восхищением он смотрел, как виртуозно Дафф использует едва ли достаточные поступления золота от добычи, чтобы поддерживать работу дробилок, платить торговцам, выплачивать суммы, когда приходил срок платежа, да еще копить, чтобы хватило на новое оборудование. Он словно жонглировал пылающими углями: подержи такой уголь секунду дольше, и он тебя обожжет, а уронишь хоть один, попадают все остальные.

      И у Даффа, в глубине души вечно сомневающегося Даффа, за спиной была стена, на которую он всегда мог опереться. Он никогда об этом не говорил вслух, но об этом говорили его глаза, когда он смотрел на Шона. Рядом с большим и спокойным, решительным и упорным Шоном он порой чувствовал себя маленьким мальчиком, и чувство это было приятное, словно сидишь на коленях доброго отца.

      Вокруг дробильни выросли новые постройки: склады, здание плавильни, домики для Шона и Кёртиса. Сам Дафф опять уезжал ночевать в гостиницу. Зулусы расположились у склона гребня, выбрав каждый место по вкусу, и каждую неделю немного сдвигались по мере того, как росла белая гора отвала. Заметные изменения происходили и в долине. Прибыли новые дробильные установки Градски и гордо выстроились вдоль гребня – высокие, пока рядом с собственными отвалами не стали казаться карликами. Йоханнесбург, поначалу представлявший собой некую шахматную доску, размеченную землемерными колышками, постепенно всасывая в себя разбросанные там и сям, заросшие травой палаточные городки, на глазах