Мертвый и живой. Дин Кунц

жертвой предвзятого отношения к уродству в обществе, обожавшем красоту.

      Но какой бы ни была причина сострадания Эрики, она сказала ему:

      – Я могу устроить тебя здесь. Но ты должен вести себя тихо. Только я буду знать о тебе. Ты хотел бы жить здесь, ни в чем не нуждаясь?

      Его улыбка могла бы обратить в паническое бегство табун лошадей.

      – Джоко хотел бы, – заметив недоумение Эрики, он добавил: – Джоко мне подходит.

      – Поклянись, что ты будешь всячески помогать мне прятать тебя. Поклянись, Джоко, что ты пришел сюда с чистыми намерениями.

      – Клянусь! Тот, кто стал мной, жаждал насилия. Я, кто теперь он, хочу мира.

      – Такие, как ты, известны тем, что говорят одно, а делают другое, – указала Эрика, – поэтому, если твоими стараниями у меня возникнут проблемы, пожалуйста, знай, я тебя не пощажу.

      – Такие, как я, существуют? – в недоумении спросил Джоко.

      – В сказках их много. Тролли, гномы, черти, карлики, гремлины… И все литературные аллюзии указывают, что ждать от них можно только беды.

      – Не от Джоко, – белки его глаз стали красными в красном свете, лимонно-желтые радужки – оранжевыми. – Джоко надеется сослужить тебе службу за твою доброту.

      – Если на то пошло, ты можешь кое-что сделать.

      – Джоко думает, что может.

      Лукавый взгляд тролля ставил под сомнение чистоту его намерений, но, дважды избитая за день, Эрика полагала, что пока может ему верить.

      – Мне не разрешено читать книги, но они интересуют меня. Я хочу, чтобы ты мне их читал.

      – Джоко будет читать, пока не лишится голоса и не ослепнет.

      – Хватит и нескольких часов в день, – заверила его Эрика.

      Глава 18

      Баки и Джанет Гитро прошлись по дому Арсеню, как стая голодных пираний, уничтожая все живое, начав с бабушки, продолжив грозой местных малолеток и закончив Антуаном и Евангелиной.

      И хотя им хотелось бы слышать крики боли своих жертв и их мольбы о пощаде, время для открытой конфронтации еще не пришло. Баки и Джанет проследили за тем, чтобы вопли Арсеню не разбудили семью, жившую по соседству. Этим людям тоже предстояло уйти в мир иной, уже не проснувшись в этом. Различными способами Гитро лишали голоса Марселлу, Престона, Антуана и Евангелину, а уж потом убивали их.

      Ни Баки, ни Джанет не знали, кто живет в домах, которые располагались дальше по улице, но потенциальные жертвы были Старыми людьми, а потому их убийство доставило бы им не меньшее удовольствие.

      В какой-то момент (когда именно, он вспомнить не мог) Баки полностью разделся. Джанет позволила ему разделаться с Марселлой, а потом превратить в кровавое месиво Престона. В большой спальне она отдала ему Антуана, тогда как сама взялась за Евангелину. На все у них ушло лишь несколько минут.

      Поначалу нагота смущала Баки, но программа его рушилась и рушилась, он это чувствовал, из нее вылетали уже целые блоки, а потому он ощущал себя свободным и естественным, волком в собственной шкуре, только более свирепым, чем волк, злобным, каким волк никогда не мог бы стать,