Мертвый и живой. Дин Кунц

сфотографировать? – спросила она.

      – Думаю, камера – уже пройденный этап.

      – Пройденный? А как же наш альбом?

      – Не думаю, что нам нужен альбом. Думаю, мы будем все делать вживую, ходить от дома к дому, и времени на просмотр у нас просто не останется.

      – Так ты действительно хочешь прикончить одного из них?

      – Я более чем готов, – подтвердил Баки.

      – И скольких мы сможем убить на пару до утра?

      – Думаю, двадцать или тридцать легко.

      Глаза Джанет блеснули в глубоком сумраке.

      – Я думаю, сотню.

      – Что ж, будем к этому стремиться, – ответил Баки.

      Глава 15

      На застекленном крыльце висели подвешенные к потолку корзины с папоротниками. Листья напоминали пауков, изготовившихся к броску на жертву.

      Не боясь тролля, но и не собираясь сидеть с ним в темноте, Эрика зажгла свечу в граненом подсвечнике из красного стекла. Из-за геометрии огранки огонек раскрасил лицо тролля в разные оттенки красного, и оно стало напоминать кубистский портрет Красной смерти из одноименного рассказа Эдгара По, будь это рассказ о забавном карлике с круглым подбородком, безгубой полоской рта, бородавчатой кожей и огромными, выразительными, прекрасными (и странными) глазами.

      Эрике как жене Виктора полагалось демонстрировать остроумие и умение поддержать разговор в тех случаях, когда Виктор принимал гостей у себя дома и ей отводилась роль хозяйки, или шел с нею в гости или на какие-нибудь публичные мероприятия. Поэтому в ее программе содержалась целая энциклопедия литературных аллюзий, и Эрика без труда находила среди них наиболее подходящую к случаю, хотя не читала ни одной книги, из которых эти аллюзии вошли в человеческий лексикон.

      Если на то пошло, ей строго-настрого запретили читать книги. Эрика Четвертая, ее предшественница, проводила много времени в превосходной библиотеке Виктора, возможно, чтобы самосовершенствоваться и быть лучшей женой. Но книги испортили ее, и Виктор отделался от Эрики Четвертой, как отделываются от больной лошади.

      Эрике Пятой однозначно дали понять, что книги опасны, что в мире нет ничего более опасного, во всяком случае, для жены Виктора Гелиоса. Эрика не знала, правда ли это, но не сомневалась: начни она читать книги, ее жестоко накажут, а то и уничтожат.

      Какое-то время, сидя за столом, она и тролль с интересом разглядывали друг друга. Она пила коньяк, он – белое вино, бутылку которого Эрика ему дала. По веской причине она молчала, а он, казалось, с пониманием и сочувствием относился к тому положению, в которое он поставил ее несколькими словами, произнесенными ранее.

      В первый раз подойдя к окну, прижавшись к стеклу лбом, глядя на нее, сидящую на крыльце (до того, как Эрика собрала ему корзинку), тролль представился: Харкер.

      – Эрика, – ответила она, указав на себя.

      Его улыбка тогда показалась ей отвратительной раной. Эрика не сомневалась, что ничего бы не изменилось, если бы он вновь улыбнулся, потому