Кудряшка. Кира Грозная

да, – спохватился тот. – На днях в баре с мужиком повздорил. Я ему объясняю: «Тебе извиниться следует, чудак на букву „м“…»

      – А что он сделал? – поинтересовалась я.

      Из угла неприязненно сопел Алексей.

      – Да это неважно… А вот то, что он начал орать: «Я – семёра!» – его и сгубило!

      – А что такое «семёра»? – спросила я.

      – Управление ГУВД по спецмероприятиям, – объяснила Галка. Видя, что мне это ни о чём не говорит, Алексей пренебрежительно фыркнул и налил себе водки.

      – Ну, те, которые нас типа курируют… Но я на эти понты ложил, ты же понимаешь. Я ему в ответ спокойно так: «Ах, ты – семёра? А я – валет!» И давай его воспитывать…

      – Ой, – вмешалась Галка, – нашёл, чем хвастаться! Хоть бы помолчал…

      – Он на четвереньках выбегает на улицу, – продолжал Гришка, не обращая на Галку внимания. – Я не спеша иду за ним. Он врывается в отдел милиции. Я – следом.

      Дежурный только головой крутит: туда-сюда. Он с пола показывает ксиву, вползает в «обезьянник», за решётку, и кричит: «Закройте меня!»

      И Гришка расхохотался.

      – Ну, рассказывай дальше, – взъерепенилась Галка. – Расскажи, как вы, дураки, полночи в этой клетке просидели!

      Я покосилась на Алексея. Тот пустым взглядом смотрел на экран. Потом вдруг схватил пульт и выключил Рокко Сиффреди.

      – А как вы встретили Новый год? – спросила Галка, героически решив всё-таки превратить это безобразие в «светский вечер».

      – Как, как… Да никак!

      Новый, 2003 год мы встретили без электричества, зато с семейным скандалом. Лёшка, хорошо отметивший праздник в коллективе (и по этой причине, как обычно, злой), полез в подвал чинить пробки и наткнулся на свору собак. Замёрзший, с порванной штаниной, зато протрезвевший, он вернулся домой. И мы, так и не дозвонившись до аварийной службы, в одиннадцатом часу бурно помирились и легли спать. Лазаревы звали «посидеть при свечах», но уже ничего не хотелось…

      Поскольку я боюсь темноты, свет в нашем коридоре никогда не гаснет. Тем непривычнее было засыпать на Новый год в кромешной темноте, под стуки и стенания мужика, застрявшего в лифте на нашем этаже.

      Зато в третьем часу ночи свет зажёгся везде! Заплакали разбуженные дети, зачертыхался Алексей. Наступил новый год.

      – А у нас полдома вырубило, – подхватил Гришка, – но сосед-умелец присоединил провода к патрону лампочки на лестнице, и мы смотрели телевизор! В этом году ведь полгорода без лепестричества оставили, потому что телебашню, как новогоднюю ёлочку, огнями нарядили. Интересно, откуда Гришка знает, в чём причина отключения электроэнергии?

      – А где мой тёзка? – вдруг вспомнил Гришка, оглянувшись на дверь детской. – Можно с ним поздороваться?

      – Не надо, Гришка, – ответила я. – Спит и пусть спит.

      Алексей угрюмо сопел. Я вдруг заметила, что кончик носа у него – набрякший и красный, в лучших традициях запойных пьяниц. Плохой признак!

      – Эй, а где водка? – вопросил вдруг Гришка. И привстал, осматривая стол.

      Оказывается, пока мы тут болтали, Алексей всё выпил.

      – Хочешь