Чувствуй себя как дома. Мария Британ

в очках целует Илону в лоб. Темыч до сих пор что-то бурчит и пританцовывает.

      Трясина резко выплевывает меня, и я чудом не падаю. Чайки улетают. Гомонят люди, оглушенные не столько концертом, сколько взглядом вокалистки.

      – Познакомьтесь, – Илона тянет ко мне интеллигента, – это мой муж Павел.

      – Очень приятно. – Улыбнуться не получается – губы окаменели. – Аня.

      – Темыч вас сегодня напугал, да? – фыркает Павел. Его лицо перекошено, словно устало держаться, и сползает, сползает в никуда.

      – Артем, – поправляет Илона.

      Она так спокойна, что ее можно сфотографировать, а снимок повесить в Лувре вместо «Джоконды». Лишь сжатые кулаки выдают раздражение.

      – Мне нравится его называть Темычем. Ему – тоже. Что такого?

      Илона расслабляет руки и целует мужа в щеку. Я боюсь, что она не справится со злостью и укусит его.

      – Как вам концерт? – меняет тему Павел. – Угадайте, кто эта женщина.

      – Без понятия.

      – Моя сестра. Всю неделю пряталась в номере и молчала, копила энергию для выступления.

      Я глотаю нервный смешок. Где-то внутри чайки вновь начинают беспокоиться.

      – Она… крута.

      Остаток вечера мы проводим в баре – греемся вином. Выступают еще три группы. Голос Павла съедают гитарные соло, но я все же выхватываю отдельные фразы. Они с Илоной выращивают кишмиш, готовят вино, обожают море и поселок.

      Кролик Темыча прыгает по моей спине.

      Илона подносит бокал к губам, но замирает, когда я спрашиваю:

      – А на досках вы катаетесь? Всегда мечтала попробовать.

      – Нет, – качает головой Павел. – Разве что на троллее. Поедете с нами на эти выходные? Да, Илон? Возьмем ее?

      – Обязательно, – обещает та и пододвигается ближе ко мне. – Поосторожнее у нас в поселке с мечтами, девочка.

      Я притворяюсь, что не расслышала, а у самой внутри визжат чайки.

      Около двенадцати ночи я поднимаюсь в номер в надежде поработать над идеей для новой книги. До второго этажа мне остается преодолеть пару ступенек, как вдруг раздается тоненький дрожащий голосок – кто-то поет.

      Чайки ломают мои ребра. Я бы не удивилась, если бы обнаружила на полу пентаграмму, а в центре – сумасшедшую девицу; но чем дольше я медлю, тем отчетливее осознаю: это вокалистка из рок-клуба, просто сейчас она поет тихо, обессиленно.

      Мы с сестрой Павла – соседи.

      Я ныряю в коридор и озираюсь: дверь в ее номер приоткрыта. Чайки заглушают пение – им не нравится песня. Не нравится, когда я тону и… когда из окна выглядывает черноволосая женщина.

      Я запираюсь у себя и теперь не сомневаюсь: главные герои моей книги живут со мной в одном доме.

      7

      Захар

      [До]

      Нам двенадцать.

      Нам тринадцать.

      Нам четырнадцать.

      Мне пятнадцать. А Торе – исполнится через час.

      Она пока маленькая.

      Мы лежим на пыльном полу – у Ворона. Ночь непозволительно близко, дышит на нас, пялится огромными звездами, пахнет орехами и яблоками. Прямо как девочка, сопящая