Правдивый ложью. Валерий Елманов

Годунова.

      – Если бы он самочинно не распорядился составить и прислать из Москвы в Кромы новый разряд[13] по воеводам, в котором поставил своего зятя князя Телятевского на две ступени выше Петра Федоровича, ничего бы вовсе не приключилось! – бушевал я.

      – Ты сам сказывал про мудрых советников, – слабым голосом оправдывался мой ученик, – кои для государя яко ходули.

      – Сказывал, – согласился я. – Но ты ухитрился забыть мои последующие слова о том, что, на какие бы крепкие ходули ты ни встал, без своих ног тебе все равно не обойтись! К тому же я говорил про мудрых, а у тебя были такие, которых и врагу не пожелаешь. Смотри, что они успели натворить…

      Когда я загнул четвертый палец на руке, Федор испуганно замолчал и, округлив глаза, лишь ужасался тому, что они, оказывается, натворили, действуя от его имени.

      Изредка он еще пытался вякнуть что-то в свое оправдание, но я безжалостно отсекал все его попытки на половине фразы.

      – Я надеялся, что…

      – Надежда – хороший завтрак, но плохой ужин.

      – Я не мог. Я хотел, но…

      – Неправильно, – рубил я. – Надо было рассуждать иначе и говорить себе тоже иначе: «Я должен». И плевать на все остальное. Запомни, лишь когда юноша впервые в жизни говорит себе: «Я должен» и добивается задуманного во что бы то ни стало, он становится мужчиной!

      Но окончательно его добил мой рассказ об отсидке в подземелье у Семена Никитича.

      После этого он… заплакал.

      – Ну что ты ровно красная девица, – грубовато, но в то же время и несколько смущенно буркнул я, опасаясь, что получился перебор с упреками. – Теперь-то ты понял, как и почему ты безнадежно упустил те дни, когда еще можно было пытаться драться в открытую?

      Федор поспешно закивал, продолжая всхлипывать, и я понял, что пришла пора переходить к… утешениям – и впрямь перебрал.

      – Верят только в тех, кто верит в себя, ты же пока в себя не веришь, – назидательно заметил я и махнул рукой. – Ладно, не расстраивайся. Это придет… со временем. Жаль только, что у нас его совсем не осталось.

      – И что теперь?

      – Да ничего страшного. Дмитрию Иоанновичу повезло со смертью твоего отца, уж очень кстати она ему пришлась, а с другой стороны, бог[14] дарит от души, как ребенок – щедро и без оглядки, но, когда ему захочется, он все отбирает. Вот и подождем, когда он начнет отбирать подарки, а уж тогда…

      – А когда это будет?

      – Не знаю, – честно ответил я, но тут же ободрил вновь приунывшего Федора: – Но поверь, что случится непременно. Не исключено, что через полгода или год. А уж то, что в течение двух-трех лет, точно. Теперь для тебя главное не унывать – горе налегает сильнее, если замечает, что ему поддаются. Да и ни к чему впадать в уныние. Жизнь – колесо. Что сегодня внизу, то завтра наверху, так что нам осталось обождать пол-оборота.

      – Но сейчас-то

13

Так на Руси называлась расстановка воевод по полкам, соответственно означающая их старшинство друг перед другом.

14

Чтобы соблюсти равноправие со славянскими богами – ведь не пишем же мы Бог Авось, Богиня Макошь, Бог Перун и так далее, – здесь и далее бог, богородица, спаситель, аллах и т. п. автор посчитал справедливым применить правила прежнего советского правописания.