Правдивый ложью. Валерий Елманов

им столько не платят.

      Я содержание не слушал – и без того достаточно хорошо знал все, что мы с Дмитрием насочиняли. Вместо этого мой взор блуждал по толпе в поисках моих переодетых спецназовцев, но в первую очередь Игнашки.

      Так, вот он, стоит в окружении трех угрюмых детин поблизости от помоста в ожидании моего сигнала.

      – «…Ибо не желаю пролития крови любезного моему сердцу народа», – донеслось до меня.

      «Хорошо читает Матвей, именно так, как нужно – надрывно и в то же время задушевно», – еще раз про себя отметил я и порадовался собственной предусмотрительности.

      Как раз эта грамота заготавливалась по стилю совершенно иначе, чем вторая, с которой я торопился и потому на многое вообще не обращал внимания.

      Зато первую мы с Дмитрием и составляли из расчета, чтобы это обращение к царевичу можно было в случае необходимости огласить прилюдно.

      «Так, а как у нас обстоят дела с казаками? – озаботился я. – Внимательно ли слушают?»

      К Басманову я не успевал ни при каком раскладе, да и тяжко вот так, с бухты-барахты пытаться договориться с ним о чем-то.

      Потому Зомме по моему поручению съездил к его осаждаемому подворью и, пообещав в залог двух своих ратников, предложил прямо сейчас отправить на Пожар пару человек посмышленнее, которые выслушают только что привезенную от государя грамотку, а уж потом пусть он решает, как быть дальше.

      Басманов после некоторых колебаний согласился. Правда, остерегаясь возможной ловушки, в заклад за каждого казака он потребовал по десятку, но после небольшого торга согласился в общей сложности на четверых.

      Для того чтобы Петр Федорович поверил, а его посланцы могли все хорошо услышать, им были даже обещаны места прямо возле самого помоста.

      Когда обмен состоялся, я сам предупредил их, что вклиниться сейчас в толпу – дело нереальное, поэтому для занятия обещанных мест лучше всего принять участие в нашей процессии как сопровождающим Годунова, идя вслед за четверкой ратников, переодетых в нарядную одежду царских рынд.

      Балда Басманов так и не понял, что его люди и нужны-то мне были в первую очередь как раз для этого, ибо казачий эскорт, сопровождающий Федора Борисовича, – лучшее доказательство, что высокие договаривающиеся стороны пришли к мирному согласию.

      Я покосился на двух орлов, выделенных боярином, и успокоился. Судя по тому, как старательно шевелятся губы у совсем молодого парня – должен запомнить. Пусть и не слово в слово, но главное – точно.

      Да и второй под стать первому – даже рот приоткрыл от внимания.

      – «…Посему, коли ты, царевич Федор Борисович, по доброму согласию склонишь предо мною в покорстве выю и признаешь право мое, и власть мою, и волю мою, обязуюсь суда над тобою не чинити, ни в чем злокозненном не попрекати…»

      Это тоже моя идея. Дмитрий не хотел вписывать строки о всепрощении, уверяя, что ему и так не в чем