Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование. Майкл Маршалл Смит

Дар надо было передавать. День за днем. Ночь за ночью.

      Он сунул руку в карман джинсов и вытащил картонную коробочку размером с пачку сигарет.

      – Что это?

      Нэш открыл коробочку, выложенную ватой, достал из нее крохотную шкатулку и поднес поближе к старику.

      Старик чуть наклонился и, прищурившись, посмотрел на сверкающие черные бока шкатулки. На крышке кто-то тщательно выписал зимний пейзаж: заснеженные ели и сосны, сани в упряжке и парочка в старомодных шубах и меховых шапках. Изображение было четким, словно нарисованное кистью в один волосок; зеленые и белые цвета с вкраплениями алого, лилового и золотого казались еще ярче на фоне черных стенок шкатулки. Поверхность была очень блестящей, будто покрытая многочисленными слоями бесцветного лака. Детали картинки и ее блеск напомнили старику о другой шкатулке, гораздо большего размера, которую когда-то сделали для него на заказ.

      – Ну и?..

      – Здесь по соседству живет старикан. – Нэш бережно положил шкатулку на пол. – Я слышал, как он рассказывал кому-то в магазине, мол, его жена умирает от рака. Ее мать из России. Единственное, что она оттуда привезла, – такую вот шкатулку. Их называют лаковыми миниатюрами. Шкатулку украли, когда старикова жена была совсем маленькой, но она о ней помнила все эти годы. Вроде как память о матери, и все такое. В общем, старикан знает, что жена вот-вот умрет, а у него есть деньжата, которые он копил украдкой от нее. Все эти годы, по доллару, по центу, на черный день, и все такое. И вот теперь решил, что этот день настал. Так вот, он рассказывает типу за прилавком – а тому, ясное дело, плевать на эти басни, сразу видно, – что все деньги, все семьсот пятьдесят долларов, потратил на эту хрень. Много лет жена во всех подробностях расписывала свое сокровище, он несколько месяцев искал его в интернете, по описанию. А у нее на следующей неделе день рождения. И старик хотел сделать ей подарок. Ну, хотеть-то он хотел, только заглянул я к ним в гости в прошлое воскресенье. Когда они ушли в церковь.

      – Украл, значит. Хорошо.

      Нэш улыбнулся:

      – Ага. Но дело не в этом.

      Он поднял правую ногу, помедлил с закрытыми глазами, будто вознося молитву, с силой опустил тяжелый ботинок на хрупкую шкатулку и растер ее в порошок.

      Секунд десять он молчал, наслаждаясь содеянным. Потом открыл глаза.

      – Вот что ему нравится.

      Старик не двигался, будто прислушивался к чему-то, а чуть погодя покачал головой:

      – Ничего.

      Он помрачнел. Возможно, разочаровался.

      Нэш недоуменно посмотрел на него, поскольку ожидал совсем другой реакции.

      – Что?

      Старик стоял, нахмурившись и поджав губы. Еще недавно он был спокоен и равнодушен, будто беседа не представляла особого интереса. Но сейчас в нем что-то изменилось. Он стал несчастным и каким-то задумчивым. Серьезным.

      – В чем дело, старый хрыч?

      Старик рассеянно взглянул на Нэша:

      – В чем дело? Я объясню тебе, в чем дело. Мне нравится твой стиль, но есть одна проблема.

      – Какая проблема?

      – Большая. Не знаю, кому уж ты совершаешь жертвоприношения,