Сказки на ночь для взрослого сына. Татьяна Прудникова

ему невысокий худощавый брюнет в очках, за спиной которого пряталась светловолосая девочка лет шести – семи.

      Кузя растерялся. Он, как шестиклассник, едва смог промямлить:

      – А Люду можно?

      – Да ее дома нет! Всё учится! Мы и сами ее ждем, – весело сказал брюнет, поглядывая на ребенка, а не на Кузю.

      Кузя, опознавший в брюнете мужа, сунул ему в руки горшок с ландышем, что-то пробормотал, типа: «Вот передайте ей, пожалуйста», и бросился вниз по ступенькам лестницы.

      Кузя убегал от серого холодного дома на Кутузовском проспекте, как будто совершал побег из заключения и хотел оторваться от погони. Он не обращал внимания на прохожих, которым приходилось сторониться, чтобы пропустить бегущего молодого человека.

      Если бы Кузя бежал чуть медленнее, если бы крушение всех его надежд не застилало его глаза плотной пеленой, он заметил бы то, чего не заметить было невозможно.

      На краю тротуара стояла пара: мужчина и женщина. Они прощались: стояли, смотрели друг на друга, держали друг друга за руки и молчали. Так прощаются те, кто не уверен в следующей встрече. Или любовники – перед возвращением к своим мужьям-женам.

      Женщина увидела бегущего Кузю, вздрогнула и резко повернулась к нему спиной.

      – Мне пора, – тихо выдохнула Ермилова и медленно высвободила свою руку.

      Последний поцелуй, и пара распалась, как молекула на атомы, каждый из них полетел в свою сторону…

      Кузя постепенно перешел с бега на быстрый шаг. Взгляд его накрепко прилип к падающему большими хлопьями белому снегу, стремительно превращавшемуся в грязное месиво под ногами идущих ему навстречу людей. Кузя миновал вход в метро, проследовал дальше по вечерним улицам зимней Москвы куда-то в направлении Царицына…

      На следующий день Кузя и Ермилова встретились на работе, и Людмила сдержанно поблагодарила его за необычный подарок. В ее голубых глазах застыл вопрос, который губы ее не выговорили.

      Кузя ответил Ермиловой тоже сдержанно: мол, ничего особенного, просто цветок, обыкновенный ландыш, подумаешь… Никакого вопроса он не угадал.

      В начале марта Кузя подхватил на редкость злую инфекцию и, пожалуй, в первый раз в жизни оформил больничный лист. Вернулся на работу недели через две: здоровый телом и оптимистичный.

      Всё у Кузи, вроде бы, наладилось: работал, общался с друзьями и коллегами, ходил в пешие и байдарочные походы. И успешно уворачивался от непрекращающихся попыток познакомить его с новой претенденткой на его свободу, зарплату и отдельную квартиру. Но все-таки… потух он, что ли…

      Потом Кузя разменял свой четвертый десяток и всерьез хотел зажать празднование, тем более что смолоду исповедовал здоровый и трезвый образ жизни. Однако коллектив воспротивился, и в порядке компромисса в отделе состоялось чаепитие с тортом. Торт Кузя купил вафельный, пралине; процарапал на поверхности торта надпись: «30 лет. Жил-был я», – и засыпал процарапанные буквы и цифры мелкой солью.

      Коллеги не обратили на надпись чем-то белым никакого внимания. Пили грузинский