Сказки на ночь для взрослого сына. Татьяна Прудникова

деньжатами сложиться, да как промысел начать.

      Вот они с тятей так же и начали.

      И пошло дело!

      Собрался капиталец небольшой, артель образовалась знатная: и дома на заказ строили от фундамента до крыши, а потом и вовсе – церкви каменные затеяли ставить. И работы достаточно, и денег, а более всего – уважения.

      Тут, конечно, по молодости да по глупости случился грех: загулял Ивашко. Очень уж ему хотелось не только труда да пота в жизни попробовать! Хоть малость самую…

      В то время тятя еще в полной силе пребывал, неразумия такого не потерпел и быстро оженил Ивашку на дочери своего товарища Федора; девка в деревне росла, через два двора от их избы. Глазастая и задастая, она спервоначалу не сильно глянулась высокому, статному и пригожему лицом Ивашке, но с тятей, который сказал, что такие как раз для семейной жизни самые справные, он спорить не стал. Обвенчали, сыграли свадьбу. Был Ивашко – мальчишко сам по себе, да топерича вышел весь. Откедова взялся-появился Иван, свет Николаевич, любезный муж-господин Анны Феодоровны?

      Свадьбу на Красную горку играли, почитай, всей деревней: кто не родня – так свояк, кто не свояк – так друг-товарищ. Подружки невесты жалобно и высоко выводили: «Она красно красовалася, она баско наряжалася у родимого батюшки, у родимой матушки…» Невеста плакала взаправду. Ивашкины сестры, лукаво переглядываясь, супротивно затянули: «Тятя милой, тятя милой, не жоните брата силой…»

      Иван Николаевич с удовольствием посмотрел на супругу свою, дородную Анну Федоровну, и подумал: «И стерпелось, и слюбилось! Вон и сами-то детей нарожали, слава Богу, почти все живы… И внучата-онучата…»

      Он чувствовал себя крепким стволом большого дерева, уходящего многими своими ветвями прямо небо, и ветвей этих – не сосчитать!

      А в родной земле покойно лежат до Страшного суда его, Ивана Николаевича, корни: тятя Николай с мамушкой, дед Иван и все иные Сомыловы…

      Про фамилию дедушко Ивашко внуку своему Ивашке рассказывал так: «Появился в сельце Жилино, что рядом с нашей деревенькой, настоятель храма, батюшка. Шибко не любил он, когда робятню нарекали Поспелком да Первушкой, Жданком да Зуем. Он-то нарекал младенчиков строго по святцам: Агапит, Евфимий, Малахия, Трифон… Вот и назвал он прадедку-то нашего Самуилом, по праотцам. Только ни сам честной отче, ни вся прадедова родня нипочем не могла выговорить такое мудреное имечко. Вот и пошло: Сомыл да Сомылко… А дед-то ужо Сомылов был».

      Наконец фотографу удалось всех расставить вокруг главы семейства и все замерли: все семейство Сомыловых внимательно всматривалось в фотографическую камеру и в будущий двадцатый век.

      Зимой мальчишки ради смеху делали обманки: выроют ямку, набросают чего-нибудь сверху, припорошат снегом, следы заметут, а сами схоронятся за сугробами и ждут, чтобы подсмотреть: кто, да как в эту обманку попадет.

      Николай Иванович, пятидесяти семи лет отроду, аккурат в такую обманку и угодил. И, как на грех, попал ногой, пораненной еще в 15-м году.