Гуляйполе. Игорь Болгарин

перетяжку можешь?

      – И перетяжку.

      – И обсоюзить сумеешь?

      – И обсоюзыть.

      – Хороший у тебя сосед. Я тоже это люблю, – мечтательно произнес старик. – Но у нас здесь много сапожников. Через дом – сапожник. И через три дома – опять сапожник… Знаешь, юнге менш, иди в Новосербию. Там они осенью отправляют в Пандурский полк своих молодых людей, и сейчас самое время, когда им шьют сапоги. Туда в эту пору отовсюду приходят сапожники, и всем находится работа… Новосербия – это совсем недалеко. Всего каких-нибудь двести верст. Ты такой молодой, юнге менш. Разве ты не сможешь пройти двести верст?

      Ему нужна работа. И он сможет пройти двести верст!

      …Он шел босиком, накрывшись рогожкой. Развалившиеся сапоги повесил через плечо, за спиной болталась тощая котомка.

      Осень. Моросил дождь. Шлях раскис.

      Босые ноги месили грязь.

      На седьмой день он добрался до бывшего военного поселения «Третья рота» под Елисаветградом. Быстро нашел работу. Но и там надолго не задержался.

      Поздней ночью при свете керосиновой лампы Нестор тачал сапоги. Его хозяин спал на лавке, под кожухом.

      Но вот глаз хозяина приоткрылся, он долго незаметно наблюдал за Нестором. И затем решительно выскочил из-под кожуха – худой, в свисающем исподнем – и набросился на Нестора.

      – Ты зачем мое лучшее шевро взял, змееныш? – Он выхватил из рук Нестора заготовку. – Что? И переда уже раскроил? Такие маленькие?.. Кому сапоги? Своей девке небось? Из моего лучшего шевра?

      Хозяин оглянулся по сторонам, схватил деревянную колодку, замахнулся.

      Но Нестор выставил ему навстречу остро заточенный рантмессер.

      – Не трожь, – тихо, но угрожающе сказал он. – Слова говори, а рукам волю не давай. Не то отхвачу по сами плечи!

      Он ушел со двора с тем, с чем пришел. Без заработка, но со злым огнем в глазах. Он вступил во взрослый мир и понял, что это жестокий мир.

      Глава четвертая

      Весной Нестор вернулся в Гуляйполе и почти сразу же поступил на чугунно-литейный завод Кернера.

      Управляющий во время утреннего доклада хозяину упомянул и парнишку, принятого в ваграночный цех, назвал фамилию.

      – Я отца его знавал, – вспомнил Кернер. – Конюхом у меня служил. Специально для поездок в губернию его держал. Уж аккуратист был, коней любил, панские секреты умел держать, царствие ему небесное.

      – От доброго дерева и доброе семя, Мойсей Наумович, – заметил управляющий.

      – Но пьянствовал, – добавил хозяин. – Кто знает, какое будет семя от такого дерева?

      – Так, может… того… гнать в шею?

      – Зачем спешить? Возьмем на временную!

      И Нестор стал осваиваться в литейном цеху. Цех был огромный и сумеречный: закопченные оконные стекла почти не пропускали дневной свет. К тому же здесь было нестерпимо горячо из-за пышущих жаром вагранок.

      – Обвыкай! – кричали рабочие, скаля белые зубы.

      Нестор подхватывал опоку с формовочной смесью, в которую только что залили металл. Это пуда три-четыре…

      – Двигай шибчее,