Гуляйполе. Игорь Болгарин

де грошей немеряно.

      – Знать бы де, – вздохнул Калашник.

      – Я знаю, – отозвался Федос Щусь. – У мого хозяина, у Маскуриди. У нього багато грошей. И держит вин их в своей лавке.

      – Чого ж раньше мовчав? – удивленно спросил Нестор.

      – Раньше!.. Я знав, шо вин тысячами ворочае. А тилькы де их держит – не знав. А тепер знаю…

      …Горящий на столбе четырехгранный керосиновый фонарь освещал вывеску: «Винная торговля оптомъ и в розницу М.М. Маскуриди».

      Хлопцы негромко переговаривались.

      – А шо, если вин гроши додому односе? – спросил Калашник.

      – Не. Вин их не тилькы од казны укрывае, но и од жинкы, – уверенно ответил Федос.

      – И шо, правда, багато грошей? – не унимался Калашник.

      – Не считав, – сказал Федос. – Чув тилькы, як выдирае половицу и шось бормоче… Вин гроши в лавке держит, пид половицей.

      – Выходит, мы у вора красты пришлы.

      – Не красты, а як це… экспро-при-ировать. Велыка разница, – резко заметил Махно и напомнил приятелю: – Ты, Федос, голос не подавай. Бо вин може по голосу тебе признать.

      – Не дурный – понимаю! – ответил Федос.

      Похоже, он был горд тем, что смог привести ватагу куда надо, и своего первенства уступать не хотел.

      Между тем дверь лавки, прогремев запорами, со скрипом открылась.

      – Додому! – басил хозяин. – Додому, Грыцько! И штоф сховай!

      – Додому! Це мы понимаем!

      В просвете двери громоздилась тяжелая, с отвисшим животом, фигура грека Маскуриди. Он только что продал горилку после отведенного законом времени и был этим доволен.

      Дверь закрылась, прогремел запор.

      Ватага приблизилась к двери лавки. В окне было видно, как шинкарь, склонясь над конторкой, при свете керосиновой лампы щелкает на счетах.

      – А може, не надо, Нестор? – прошептал Иван Лепетченко. – Здоровый же, як кабан!

      – Не здоровише револьвера, – отрезал Махно. Он надел маску, затянул на затылке тесемки.

      Все последовали его примеру. Вплотную подошли к двери, выстроились за спиной Нестора.

      Махно постучал.

      – Македон! Македон! – прогнусавил он пьяным голосом только что удалившегося в темноту Грыцька.

      – Додому! Додому! – не поднимая из-за конторки головы, лениво ответил хозяин.

      – Штоф розбыв!.. Шоб твоя лавка сыним огнем горила!.. Продай ще!

      Сердито грюкнула задвижка, дверь распахнулась… и вся ватага общей массой втолкнула Маскуриди внутрь, да так, что шинкарь тяжело упал на пол.

      Федос изнутри закрыл дверь на засов, а хлопцы, все в вывернутых наизнанку кожушках, свитках и шапках, в масках, окружили Македона.

      Махно держал кольт наготове, целясь в шинкаря.

      – Гроши! – приказал Махно. Рука его чуть заметно вздрагивала. И это не ускользнуло от взгляда Македона.

      – Ах вы, недомерки! – загремел он. – Злыдни чертови! Гроши им!

      С проворностью дикого кабана он кинулся на Махно, пытаясь отнять у него кольт.

      В борьбу вмешался Федос. Но как ни крепок,