Гуляйполе. Игорь Болгарин

заталкивал за пазуху. Часть прятали по карманам хлопцы.

      – Пишлы, пишлы скорише, – уговаривал Иван Лепетченко. Обходя мертвое тело шинкаря, он перекрестился.

      Выйдя на площадь, они разошлись в разные стороны…

      Тиха украинская ночь…

      Дома Нестор, крадучись, прошел к полатям, где спал Григорий.

      – И де ты носышся, просты Господи, по ночам? – раздался из другого угла голос матери. – Вечеря на столи. Галушки холодни, кисляк…

      – Не хочу, мамо. – Нестор, не раздеваясь, улегся рядом с братом.

      – Богу хоть бы помолывся на ночь, – сонно пробубнила мать.

      – Молюсь, молюсь…

      Гришка, как оказалось, не спал.

      – От тебе порохом пахне, – сказал он брату.

      Нестор не ответил.

      – А дрожишь чого?

      – Ночь холодна. Счас угреюсь!.. И смолкни!

      Нестор потянул на себя рядно, но вдруг резко вскочил, сел на полатях. Он услышал мелодию музыкальной шкатулки.

      – Ты чего? – спросил Григорий.

      – Музыка.

      – То Настя. Цилый день цю шарманку крутить.

      Нестор накинул на плечи свитку, вышел во двор.

      Ночь была звездная, светлая.

      Он всмотрелся и увидел неподалеку сидящую Настю. Она увлеченно крутила ручку музыкальной шкатулки.

      – Ты чого не спишь? – сердито спросил Нестор.

      – Ой, а я й не замитыла, як вы прийшлы.

      – Иды спать.

      Настя поднялась:

      – Дядя Нестор! Спасыби вам! Така ж ловка музыка. Ну, прямо, як… як в церкви!

      – Ты лучше в хати грай. А на улице не надо.

      – Ладно.

      Настя пошла к своему дому. Звякнула щеколда.

      Нестор еще немного постоял во дворе и тоже пошел спать.

      Утром Семенюта зашел к Антони. Говорили о том, о чем уже шептались и даже взволнованно гудели гуляйпольцы.

      Жизнь в селе начиналась рано. Корову подоить, накормить скотину, приготовить хозяину сниданок надо было до солнца. Пастух собирал стадо на бледном еще рассвете. Он шел по улице, щелкал кнутом и выводил нехитрую мелодию на своей дудке.

      Да и на заводах, в мастерских рабочий день начинался до восхода солнца, часов в шесть.

      Так что тревожная новость об убийстве Маскуриди облетела Гуляйполе еще затемно. Прождав мужа всю ночь, жена Маскуриди пришла к лавке и обнаружила его мертвым. Крики и плач разбудили многих, не только полицию. Начался переполох.

      – Не нравится мне это, – пробурчал Вольдемар Антони, выслушав рассказ Семенюты. – Завалят хлопчики дело.

      – Мы ж сами учили их не ждать, – возразил Семенюта. – Если их остановить, дело все равно завалится. Революция не терпит остановки.

      Андрей хорошо говорил по-русски. Суржик употреблял только в разговоре с гуляйпольцами, чтобы быть понятным землякам и не слыть чужаком. В свои двадцать с небольшим Семенюта был уже опытным конспиратором-анархистом, поездил и по России, и за границей.

      Антони задумался.

      – Что ты предлагаешь? – после длинной паузы спросил он. Было похоже,