Дотянуться до престола. Алекс Кейн

начинает верить… А остальные? Конечно, время от времени приходят какие-то люди, глазеют на него, полушепотом спрашивают Федора Ивановича: «Он?» Дивятся, говорят, что на вид совсем обычный мальчишка… Но где радующийся Божьему посланнику народ? Где всеобщее ликование? Где, в конце концов, царские палаты, в которые его, по идее, должны были давно переселить?!

      Н-да, похоже, одного чуда маловато. Нужно еще что-то придумать. Жаль, нет Интернета и социальных сетей, запустить бы флешмоб с хэштегом «#Младенца – на престол», вот это был бы номер!

      Потихоньку темнело. Пьер в сумерках мерил комнату шагами и скандировал на ходу:

      – Младенца – на пр-рестол! Младенца – на престол!

      Увлекшись своими мыслями, он не замечал, что почти кричит. Тоненький голосок звенел под каменным сводом. Сидевший в сенях Филимон встал и насторожился:

      – Васьк, это откуда ж глас?

      Рыжий страж повертел головой, прислушался.

      – Кажись, из Петрушиной комнатки доносится.

      – А что там за баба? Агафья?

      – Нет, – пожал плечами Василий, – она ж вот только во двор метнулась.

      Они тревожно переглянулись и, не сговариваясь, ринулись к двери. Приникнув к ней ухом, Филимон кивнул:

      – И впрямь отсель.

      – Да как?! Чадо-то наше не могет так сказывать! То ж не лепет детский, слышь?

      Бледные от волнения, стражи замерли, тревожно глядя друг на друга. Из комнаты вполне явственно донеслось:

      – Младенца – на престол!

      – Надобно глянуть, – прошептал Василий и осторожно толкнул дверь.

      Она тихо скрипнула. Пьер, очнувшись, едва успел отскочить к столу и принять безмятежный вид. Неужели услышали?! И как теперь объясняться?

      Но охранники, против обыкновения, не обратили на него ни малейшего внимания. Оба ошалело оглядывались и, казалось, что-то искали.

      Осмотрев комнату и никого, кроме ребенка, не обнаружив, стражи в ужасе уставились на иконы, освещенные тусклой лампадкой. На бледных щеках Василия ярко выделялись веснушки, лицо Филимона пошло пятнами. Они переглянулись, рты у обоих приоткрылись.

      – Никак то был глас Богородицы! – выдохнул писарь. – Ей-ей, это Она повелела младенца на престол возвести!

      – И то, – кивнул Василий, и оба, не сговариваясь, бухнулись перед иконами на колени, ткнулись лбом в половицы и заголосили:

      – Пресвятая Царица Небесная…

      Пьер смотрел на них во все глаза. Выходит, они приняли его болтовню за глас свыше? Вот так удача! Не успел он подумать, что требуется еще одно чудо, и на тебе – оно само свершилось!

      Не глядя на него, стражи самозабвенно били лбом о пол, и в голове Пьера мелькнула шальная мысль. Вскочив на лавку, чтоб голос шел сверху, он громко и торжественно изрек:

      – Быть вам заступниками чада сего!

      И тут же снова сел. Василий с Филимоном на мгновение замерли, приподняли головы, огляделись… На лицах их был написан благоговейный ужас, казалось, они даже не дышали.

      – Голосок-то как будто детский, – прошептал Васька.

      – Дык