Мужской взгляд на библейскую женственность. Михаил Стефанович

пряталась от надежд на исполнение Божьих обещаний. Но Бог не упрекал её за это. Не нападал. Он лишь констатировал факт. Причём факт нервного смеха, а не маловерия или же неправильного исповедания. И что потом? А потом Сарра смеялась снова. Но уже после рождения Исаака, чьё имя, кстати, переводится как «смех». Но это уже был совсем другой смех, смех, «сотворённый» Богом. Другой смех и другая история.

      Глава 9. Жена Лота. Теряющая или спасающаяся?

      «Когда же вывели их вон, [то один из них] сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть…

      …Жена же [Лотова] оглянулась позади его, и стала соляным столпом» (Быт.19:17, 26).

      Жена Лота, горюя по оставленному в городе, оглянулась… (Комментарий Далласской богословской семинарии).

      …она очень жалела свой дом и имущество, оставшееся в Содоме, с которыми неохотно расставалась… (Комментарий Мэтью Генри).

      Утро. Рассвет, меняющий свою окраску от свинцового к фиолетовому, от фиолетового к малиновому, от малинового к оранжевому… Вместе с цветом неба меняется цвет силуэтов людей, спешно движущихся из Содома в Сигор. Это мужчина и три женщины. Они идут, опустив глаза в землю. Идут, не оглядываясь по сторонам. Как будто бы боятся оторвать взгляд от фиолетовой, малиновой, оранжевой земли. Как будто бы боятся увидеть то, что сейчас происходит с их родным городом. Городом, в котором у Лота родились две чудные девочки. Городом, с которым у матери этих девочек было связано столько хороших воспоминаний. В этом городе девочки сделали свои первые шаги. В этом городе мама заплела своим девочкам первые косички. В этом городе девочки первый раз покраснели, увидев восхищённый взгляд мужчины. В этом городе жена Лота не на шутку планировала стать дважды тёщей. В этом городе будущей тёщей для будущих невест было припасено немалое приданое. В этом городе жена Лота, мать двух невест на выданье, своими руками шила рубашки своим будущим внукам. Всё было так хорошо! Цвет будущего жены Лота менялся, как и цвет сегодняшнего рассвета: от мрачного свинцового к полному оптимизма оранжевому, и, казалось, вот-вот уже наступит солнечный день в жизни мамы и её дочерей. Как вдруг…

      – Женщина, идём. Бросай всё и идём. Не жалей ничего и идём. Не оглядывайся и идём.

      Придавленная тяжестью потерь спина мужа, идущего впереди, меняет свой цвет от оранжевого к кроваво-красному. Это уже не цвет рассвета. Это цвет пожара позади. Позади. Какое неприятное слово: позади. Позади всё: богатство, положение, связи, дом. А что впереди? Позади даже дочки плетутся. Как там они? Страдают? Или ещё ничего не поняли? Не поняли, что вышитые матерью детские рубашки горят, как и весь скарб, как и дом их детства, как и весь город. Горят и раскрашивают в кроваво-красный цвет четыре горестных силуэта, бегущих по дорогое из Содома в Сигор, из крупной и развитой столицы в провинциальную деревню. Всё осталось позади.

      Женщина