В ожидании чуда. Шэрон Кендрик

закричать отцу, чтобы он не совершал непоправимой глупости, потому что даже она, глядя на расслабленную позу принца и его непроницаемое лицо, догадалась, что у того на руках выигрышные карты.

      – Не желаете еще сока, ваше высочество? – отчаявшись, спросила Элени.

      – Не сметь ко мне обращаться во время игры! – рявкнул Калик.

      – Да, да. Я ставлю жеребца! – вдруг выкрикнул Лакис, раскрывая двух королей.

      Элени поднесла кулак ко рту.

      – Нет, – прошептала она, но ее никто не слышал.

      Калик медленно положил на стол два своих туза, и все, кто находился в комнате, потрясенно выдохнули, как один.

      – Похоже, я выиграл, – мягко заметил Калик. Элени почти не сомневалась, что еще немного – и она потеряет сознание. На дрожащих ногах она добрела до двери, ничуть не заботясь о том, что покидать помещение, в котором находится принц, можно только с его разрешения. Ей было все равно. Стоит ли соблюдать какие-то церемонии, когда отец только что разбил ее жизнь?

      Спотыкаясь, Элени вышла в темную ночь и побежала к конюшне. Ее любимец Набат, узнав ее, тихонько заржал и стал тыкаться мордой в ладонь в поисках лакомства.

      – Ох, Набат, – прошептала Элени, обхватывая его стройную, сильную шею обеими руками. – Мой дорогой, дорогой Набат. Как я смогу без тебя жить? – Она взглянула на коня и прочитала в его выразительных глазах недоумение.

      Этот жеребец прибыл к ним длинноногим, нелепым жеребенком, но уже тогда Элени смогла разглядеть в нем будущего красавца, которого могло ждать блестящее будущее. Элени оставалось лишь догадываться, как ее отцу удалось его заполучить.

      В те дни Набат был раздражителен, делал свечки по поводу и без него, кусал любого, кто проходил мимо, и только Элени – каждодневной лаской, терпением и любовью – удалось укротить его нрав.

      – Эта бестия слишком высокого о себе мнения, – не раз кипятился отец, и его рука тянулась к длинному хлысту, который он обычно носил с собой. – Может, стоит вбить в него несколько хороших манер?

      Но Элени каждый раз вставала на защиту коня.

      – Нет, папа, – умоляла она. – Позволь, я займусь его воспитанием. Это потребует времени, но я обещаю, что смогу с ним договориться.

      – Для него же будет лучше, если это случится как можно скорее, – сердито бурчал отец. – Иначе недолог срок, как он обнаружит себя на конском базаре в Аквиле. Пойдет там на шашлыки.

      Услышав эту угрозу и не сомневаясь, что отец приведет ее в исполнение, Элени стала спать в конюшне на соломе, подальше от жеребенка и его копыт, но чтобы всегда находиться в поле его зрения, надеясь, что таким образом он скорее к ней привыкнет и они поладят. В конце концов, ее усилия были вознаграждены. Жеребенок полюбил ее той лю бовью, на которую способны только умные животные, – любовью без всяких требований и условий. Любовью, которую со дня смерти матери к Элени не выказывал ни один человек.

      Скоро Гамал уже упивался славой, которая досталась ему, когда жеребенок повзрослел и каждое его участие в скачках заканчивалось победой.

      Элени крепче