Ущелье. Маргарита Епатко

высокий белокурый парнишка перевесился через плетень.

      – Чего тебе? – девушка сделала вид, что занята, крутя ворот колодца.

      – Я помогу, – парень перепрыгнул через плетень и ухватился за ворот с другой стороны.

      – Максим, прекрати. Увидят еще, – девушка покраснела.

      – Меня в конвой посылают, – парень придвинулся ближе. – Может, поцелуешь на прощанье.

      – Долго думал? – она стрельнула глазками.

      – А если убьют? – казак достал бадейку с водой из колодца и наклонился, чтобы перелить в ведро.

      – Не убьют, – девушка потянулась к ведру и мимолетом прикоснулась губами к щеке парнишки.

      – Малаша, – Максим попытался схватить ее за руку, но девчонка, подхватив ведро, поспешила к дому. Казак вздохнул и, перемахнув обратно через забор, поспешил к лошади, привязанной позади дома. Он уже опаздывал на место сбора казаков.

      Авдотья прошла из сеней в хату. Из-за печи потихоньку высунулась темноглазая смуглая Евдокия. Черкешенка наполовину она не потеряла ни тонкой талии после рождения детей, ни врожденной осанки. Даже сейчас, прячась от нежданной посетительницы, жена атамана стояла, гордо распрямив плечи.

      – Галина ушла? – спросила Евдокия.

      – Ушла, не беспокойся, – станичная ведьма молча села за стол и выжидающе посмотрела на женщину.

      – Я все сделала, – засуетилась та, вытаскивая из расшитого бисером мешочка куриное яйцо. – Максимке на ночь под лавку положила. Аккурат в изголовье.

      – Яйцо-то свежее взяла? – Авдотья протянула руку.

      – Суточное. – Евдокия вложила ей в ладонь прохладный кругляшок и Авдотья вздрогнула.

      – Что-то не так? – напряглась жена атамана.

      – Ты присядь, милая, – ведьма махнула на лавку у стола и раскрыла ладонь.

      Яйцо, лежащее в руке, серело нездоровой скорлупой. Мелкие трещинки покрывали поверхность. Ведьма поднесла его к носу и поморщилась. Потом положила на стол и хлопнула ладонью по скорлупе. Удушливая вонь поползла по хате. Спекшийся белок пронизывали нити плесени, а в середине раздавленного желтка ползал толстый червяк.

      – Это плохо, да? – растерянно произнесла Евдокия. Гордые плечи опустились, и она кинулась в ноги ведьма. – Помоги матушка. Ты же знаешь, один у меня сыночек остался. Старший в плену турецком сгинул.

      – Так у тебя еще девок пятеро, – отмахнулась от нее ведьма.

      – Помоги, милая, сыночек-то один. Что хочешь для тебя сделаю, – женщина сняла с пальца золотое кольцо и положила его на стол. Подумав секунду, она вытащила из ушей тяжелые серебряные серьги.

      Ведьма задумчиво посмотрела на украшения, почесала длинный нос, что-то обдумывая.

      – Ты к окошку присядь, – сказала она Евдокии и тяжело поднялась из-за стола.

      Авдотья сняла шлычку. Тяжелые темные с проседью косы легли на спину. Бормоча что-то под нос, ведьма начала расплетать волосы. Потом зажгла пучок трав, снятый с печи. Они едко закоптили. Евдокия закрыла слезящиеся от дыма глаза. Плавный речитатив ведьмы убаюкивал ее. Она ловила