Дорога из жёлтого кирпича. Анастас Волнян

необычного свойство было то похмелье.

      Пошлым оголённым днём все покорно и пошло, будто туристы, тащились за Элли на местную Красную площадь, пёрлись в торговые ряды, с одышкой взбирались на курган княжны Черной. Та однажды своевременно выбросилась из окна и плотно засела в легендах местности, а также у Тмина в беспокойной ночной башке. Первая здешняя ведьма. То-то типаж неизменно популярный в местном борделе.

      Городок бурлил, имелся даже и деревянный театр со сквериком вокруг, и торговые палаты, и игорные заведения с фаталистами. Заезжал, говорят, даже Лермонтов.

      Однако всем увеселениям Тмин предпочитал склонить башку на прохладный камень в церкви – стены были каменные и гладкие. Пока Элли осматривала готику, можно было повтыкать. Гладкие прохладные стены… Но не такие гладкие, как ТЕ плечи! Пользуясь случаем, Тмин отдыхал, но дуновение, издеваясь, подхватывало светлую поросль Тизо, и в душе у Тмина вдруг шевелился кромешный ужас. С завистью думал он о том, что Гумеру ночные вылазки даются легче. И белоголовой ведьмы он не знает.

      Тернополь

      Тмин непогрешимо следовал путевой логике: в Виннице заливал беспокойство вином, в Хмельницком мучился похмельем. А в Тернополе нашёл не найденную в Белых Берегах рогатую церковь – с точно такими зелёными как бы витыми рогами, как на открытке белобережской. Только тут нашёл таки он эту церковь, правда – в форме грекокатолическиго кафедрального собора. И рога его были не витые, а скорее стручкообразные.

      Из башенок ещё была красная – она первой и появилась после цветных лоскутов Киева, Житомира и Винницы.

      Вместо синего моря – стальной пруд. Вместо терного венца – храм непорочного зачатия. Вместо терний и звезд – спокойствие буржуазного городка. Зазывая бездельников на неприглядный кораблик, приказчик кричал: «Тарнополь! Тарнополь!». Серая глыба церкви, отражавшаяся в пруду, была лишь отдаленным родственником благородных греческих руин – и более молодым, и более мрачным. Правда, стоило солнцу едва коснуться потрескавшихся камней, как они, сделавшись легче, мгновенно взлетали – высоко-высоко. С дождливых улиц веяло вовсе не гордым эллинским духом, а онемеченностью и спокойной сосредоточенностью. Пряничные домики, красная башенка – нарочитый признак жизнелюбия – безобразно бюргерская. Однако же проходящая мимо аккуратная пожилая дама говорила внуку: «Смейся надо мной: быть может она и небезупречна, но её необычный облик мне нравится. От него веет стариной. Вот если бы она была роялем…» – взгляд старушки уносился вместе с башенкой вверх, а на лице появлялась светлая улыбка. Башенка эта и правда придавала всем видам города особое обличье. Еще достопримечательность – замок гетмана Тарновского. Построили его для защиты от татар и был он вполне средневековой цитаделью, но в этом виде путешественники наши его не застали – незадолго до их приезда его оскопил граф Коритовский: снес все укрепления, разворотил башни и главные ворота, и на их место, следуя моде, водрузил два