Дорога из жёлтого кирпича. Анастас Волнян

фиолетовыми – должно быть, блудница надела линзы. Сквозь рубаху проглядывали соски, да и вырез не стремился ничего скрыть. Голову она держала слегка набок, разглядывая его. По обе стороны разморенные вавилонянки сидели на руках чадных эфебов и толстобрюхих карликов, и вскоре уводили их в соблазнительную темноту коридоров. Люстра на потолке будто раскачивалась в такт дыханию и смеху, дым густел, беспрестанно надвигались и откатывались волны душных девиц, а от святогорова замечания становилось жарче. Тмина несло какой-то волной. Притянуло к Стелле, и он не знал, что делать. Его влекло всё сразу, и дурманил какой-то невероятный запах. Он сел рядом. Это был её запах.

      Она слегка взъерошила свой ёжик рукой и перекатила голову на другую сторону, параллельно плечу – с вызовом подняла на него взгляд. Кожа её тела сияла и казалась неимоверно гладкой. Оттого он вдруг решился провести пальцами по её предплечью и был поражён – такой гладкости он правда не встречал никогда, не мог о ней и помыслить. Она казалась нереальной. И она не убрала его пальцев! Сейчас она принадлежала ему! Чертовка! Тогда он положил ей руку на колено и замер от своей наглости. Она молча глядела на него, дышала. Он пополз пальцами выше, и едва не замер от клокочущего внутри возбуждения. И, едва он не сник от зашкаливающей тревоги, она вдруг взяла его горячей своей рукой и встала (он упал в огромные непроницаемые глаза, всё расплылось), потянула за собой. В коридор и дальше – за занавеску, в чёрную комнату, где растекалось чудовищное бордовое пятно постели. Он чуял её запах, затмивший всё – теперь это стало единственным его путеводным ощущением, а после – осязание. Ушли запах и звук. Звук словно через плотную вату. Он чувствовал голову её под своими руками, горячие плечи, розовый налив на своих губах, бёдра, внизу всё трещало по швам, в жажде выплеснуться, обдать горячо, вонзиться. Всё было гладким и плыло и ехало. Он вошёл в состоянии тэта и поймал связь с космосом. Через миг на поясницу его за это просыпались звезды, всё изверглось и было извергнуто, звёздное падение выжгло сердце его и разум, связь с космосом прервалась, сознание потухло в миг. Сдаваясь, он, как Икар, задёргался и обмяк, свернув обожённые крылья.

      Когда пришел в себя, обнаружил тёмный потолок. Огляделся. На него были уставлены два жирно подведенных чёрных пятна. Просто провалы там, где должны быть глаза. На той же самой женщине. На той же самой, что и он, кровати. Тягучий ужас проклюнулся, поволокся. Как прежде наслаждение, разлился по телу – на сей раз холодным – и под коленные чашки. Холодной тёмной водой, в которой утонула суба. В которую канула Атлантида. Которая была в самом тёмном пруду у церковного кладбища. Дыры – тёмные как два кладбищенских пруда. Везде дыры. Весь дом – полон дыр! И все эти дыры вместо их глаз!! Тмин, что-то всхлипнув, упал с постели, пополз, рванулся, едва натянув трусы, побежал, запутываясь в ветоши… По дороге с него слетали запахи, прикосновения, чад. Мимо суккубов и сук и древних ведьм! Абелересы прочь! Аверроэс! Аллилуйя! Боооооооооожже ммммой!!!!!

      Прочее