Поступь хаоса. Патрик Несс

первой возможности, хотя бесшумного человека разве поймешь? И вообще, разве можно быть человеком, если у тебя нет Шума?

      А меня она слышит? Слышит? Может ли бесшумный человек слышать чужой Шум?

      Я гляжу на девочку и как можно громче и четче думаю: Ты меня слышишь? Слышишь?

      Она даже в лице не меняется, взгляд остается каким был.

      – Ладно, – говорю я и пячусь. – Ладно, стой на месте, хорошо? Просто стой на месте.

      Я делаю несколько шагов назад, но глаз с девочки не свожу, а она не сводит глаз с меня. Я опускаю руку с ножом и стягиваю с себя одну лямку рюкзака, потом наклоняюсь и скидываю его на землю. Не выпуская ножа, открываю рюкзак и выуживаю книжку.

      Она тяжелей, чем полагается быть вещи, полной одних слов. И пахнет кожей. А внутри множество страниц, исписанных моей ма…

      Придется им обождать.

      – Смотри за девочкой, Манчи, – говорю я.

      – Смотрю! – лает пес в ответ.

      Я заглядываю под обложку и вижу там сложенный вчетверо листок бумаги, как Бен и говорил. Разворачиваю. Это нарисованная от руки карта, а с другой стороны – сплошной ковер из слов, которые я даже не стану пытаться разобрать в таком Шуме.

      Наш дом на самом верху, чуть ниже город и река, по берегу которой мы с Манчи только что спустились. Она ведет к болоту, и мы сейчас именно здесь. Но на этом карта не заканчивается, верно? Болото снова превращается в реку, и Бен нарисовал вдоль ее берега стрелочки, она приведет нас к…

      БАЦ!!! Мир на секунду вспыхивает, и что-то тяжелое ударяет меня по голове – прямо по тому месту, куда бил Аарон. Я падаю, но успеваю взмахнуть ножом и слышу крик боли. Мне удается развернуться, и я с размаху шлепаюсь на собственный зад, прижимая руку с ножом к больной голове. Смотрю в ту сторону, откуда на меня напали, и вот он – мой первый урок: бесшумные твари умеют подкрадываться, как будто их и нет вовсе.

      Девочка тоже сидит на земле и стискивает плечо, между пальцев течет кровь. Она выронила палку, которой меня шибанула, а лицо ее искажено гримасой – видимо, ей очень больно.

      – ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?! – ору я, стараясь не прикасаться к лицу. Ох, ну когда же кончатся эти тумаки?

      Девочка все еще смотрит на меня, морщась и зажимая рану.

      Кровищи там будь здоров.

      – Палка, Тодд! – лает Манчи.

      – Черт, а ты-то где был?!

      – Ка-ка, Тодд.

      Я свирепо рычу. Пес отбегает, а потом принимается непринужденно нюхать какие-то кустики. Внимания у собак с наперсток. Тупые, никчемные твари!

      Начинает смеркаться, солнце село уже по-настоящему, а болото, и без того темное, становится еще темней. Но ответа я по-прежнему не нашел. Время идет, сидеть на месте мне нельзя, возвращаться тоже запретили, и вообще тут не должно быть никакой девочки.

      Ух, кровь у нее хлещет только так.

      – Эй… – говорю я дрожащим от волнения голосом.

      Меня зовут Тодд Хьюитт, думаю я, и я почти мужчина.

      – Эй, – повторяю как можно спокойней.

      Девочка поднимает взгляд.

      – Я тебе ничего не сделаю, – говорю я, тяжело дыша, как и она. – Слышишь? Я ничего тебе не сделаю. Только