Руки, полные пепла. Мэй

глупо. Помнишь, как…

      И дальше Хель долго и в красках предавалась воспоминаниям. Гадес слушал ее вполуха, больше размышляя о Подземном мире и о том, зачем они кому-то нужны. В этом не было смысла – но также не было его и в убийстве богов.

      И Гадес не мог не вспомнить, что изначально нападение у клуба тоже казалось не очень-то осмысленным. Пока ловушка за богами-лекарями не захлопнулась. Вот и сейчас Гадес мучительно ощущал, что они снова что-то упускают. Что-то важное, четкое, и сами себя тоже загоняют в ловушку – возможно, теперь большего размера.

      Он очнулся на моменте, когда Хель в красках расписывала, как в Лондоне, но лет сто назад, она потащила Гадеса в местный бордель, чтобы показать «женщин эпохи». Она негромко смеялась, а ее пальцы легли на руку Гадеса.

      Он мягко высвободился, сцепив ладони на почти пустом стакане.

      – Это было давно, – коротко сказал Гадес. – Что сейчас? Что Зевс?

      Прервавшись, Хель даже не пыталась скрыть недовольного выражения лица. Пожала плечами:

      – Раз это касается всех, я расскажу ему о послании. И он уже обещал помочь с поисками Фенрира. Это важно.

      Гадес не стал говорить, что Зевс может пообещать что угодно, особенно если дело было в постели. Но не сомневался, Хель и так в курсе.

      Стул Софи оглушительно проехал по плитам пола. Она поднялась, сжимая в руках телефон.

      – Мне пора.

      – Куда? – не понял Гадес.

      – Забрать кое-какие вещи из дома. Амон обещал помочь.

      Ее голос источал лед и холод самых темных уголков Подземного мира. Она ничего больше не сказала и молча ушла под взглядом удивленного Гадеса.

      Хель рассмеялась – как будто косточки перестукивались друг об друга, – и сказала негромко Гадесу:

      – Я ей точно не понравилась.

      Что-то было не так. Очень не так. Это ощущение проникало в Гадеса сквозь поры кожи, просачивалось с каждым вдохом.

      И если до этого он думал о Персефоне, то теперь мог думать только об этом: что-то не так.

      Ощущение настигло позже вечером, когда в квартире Сета, в комнате, которая теперь стала его, Гадес пытался понять, как закончить песню. Оно никак не давалось, зато отлично отвлекало. И тогда, в сумерках, когда пора было включать свет, Гадес ощутил на кончиках пальцев: что-то не так.

      Он не мог усидеть на месте и ходил туда-сюда по комнате, пока ждал ответа от Харона. И надеялся, что тот не будет опять игнорировать телефон.

      Когда его собственный наконец-то завибрировал входящим сообщением, Гадеса скрутила боль. Не резкая, а топкая, липкая, не накатывавшая волнами, а заполняющая целиком.

      «Ты нужен здесь».

      Кинув телефон на кровать, Гадес подошел к стене, где тут же замерцала вызванная дверь: она появлялась там, где он жил.

      Что-то не так в Подземном мире, и он нужен там – теперь он ощущал это и без всяких сообщений. Это всегда отзывалось болью, и ему просто нужно попасть туда.

      Но внезапно Гадес понял, что не может сосредоточиться. Боль мешала, тихонько разрывала тело, и силуэт плыл перед глазами, не желая превращаться в полноценную