Кровавая Роза. Николас Имс

сказал он наконец. – Не пущу.

      – Но…

      – И не проси, – веско заявил он. – Что бы ты там ни говорила, как бы ни старалась меня убедить… Все попусту. Для меня это не имеет значения. И не тебе решать, Тэм. Прости.

      Бран прав, подумала она. Надо было уходить не прощаясь. Полыхавший в ней огонь и впрямь угасал, и Тэм боялась, что он потухнет навсегда, если она этому не воспротивится.

      Она встала и направилась к двери. Под сапогами похрустывали осколки глиняной кружки.

      – Тэм…

      – Я заночую в «Залоге успеха». – Она сняла с вешалки накидку.

      – Тэм, сядь.

      – Утром мы выступаем на арене, – сказала она, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе. – А послезавтра уходим на восток. Раз мы с тобой больше не увидимся, то, наверное, пора… – Она обернулась к отцу и замерла.

      Тук Хашфорд вертел в руках лютню, забытую Тэм на столе. В его руках инструмент выглядел донельзя хрупким и каким-то игрушечным, как будто и мечта дочери – пойти по материнским стопам, выбраться из этого города, покинуть родной дом, эту темницу горя и ее скорбного стража, – тоже была игрушкой в руках капризного ребенка.

      – Папа…

      Он посмотрел на дочь. Их взгляды встретились. В глазах Тэм была мольба. В глазах Тука плескалась черная ярость. Он беззвучно шевельнул губами, но не произнес ни слова, а, перехватив лютню за гриф, разбил мечту дочери в щепки.

      Глава 4. Жуть свербит

      Тэм смутно помнила, как упала на колени у разбитой лютни. Отец высился над ней, и в свете лампы его тень металась по стенам. Он что-то говорил, но Тэм его не слышала из-за пронзительного рева в ушах. Тук вздернул дочь на ноги и отволок в спальню, где Тэм обессиленно повалилась на кровать, как узник после пыток. Она посмотрела на очертания отца в сумрачном проеме двери и, изумляясь своей чудовищной жестокости, прошептала:

      – Лучше бы ты умер, а не она.

      Он понуро сгорбился.

      – Твоя правда, – сказал он и закрыл за собой дверь.

      Тэм долго рыдала, измочив всю подушку слезами, а потом заорала во все горло. В ответ где-то за окном истошно завопил одинокий бес-мусорник.

      Потом она услышала приглушенный отцовский голос за стеной. Иногда, когда Тук Хашфорд напивался, он громко проклинал всех и вся, не забывая и себя. Но сейчас он словно бы с кем-то спорил, умолял какого-то непреклонного судью, а потом и сам зарыдал, но Тэм привыкла к отцовским рыданиям.

      В конце концов она уснула.

      Когда Тэм проснулась, дверь в спальню была приоткрыта. Тренодия устроилась у хозяйки на груди, щекотала хвостом нос, а когда Тэм шевельнулась, мерзавка царапнула ее по щеке. Утренний свет, струясь сквозь морозные узоры на оконном стекле, рисовал на стене светлые и темные завитки.

      Тэм лежала, размышляя, сможет ли когда-нибудь покинуть родной дом. Сегодня этого точно не случится. Лютня разбита, а просить новую у Эдвика Тэм не собиралась. Являться в банду с пустыми руками она тоже не смела. Вдобавок, если Тук Хашфорд придет забирать дочь, его не остановит даже Кровавая Роза.

      Значит,