Кровавая Роза. Николас Имс

больше, – шепнула она дочери. – Только ты дяде не говори».

      Отец положил лютню на стол, расшнуровал чехол и бережно высвободил старинный инструмент из белого дерева. Хираэт была прекрасна: на ладонь длиннее обычной лютни, с полированными костяными колками и плоским корпусом в форме сердца.

      Кашлянув, Тук сказал:

      – Возьми ее с собой. По-моему, мама этого хотела.

      И все стало ясно. Завтрак, выстиранное белье, котомка у двери.

      Тэм можно уходить. Отец ее отпустил.

      Она рванулась к отцу и сжала его в объятьях. Он был крепок, как огромный дуб. Его руки сомкнулись вокруг нее, а она зажмурилась и наконец-то вздохнула полной грудью, будто не дышала целую вечность.

      – Спасибо, – прошептала она. – Спасибо, пап. Я буду тебя навещать.

      – Нет, не будешь.

      – Буду. Вот мы выполним заказ в Злодебрях, и я попрошу…

      – Нет, – ответил он. – Не смей возвращаться, Тэм.

      Она удивленно отстранилась:

      – Почему?

      – Потому что я не желаю тебя больше видеть.

      Слова хлестнули ее, как пощечина.

      – Ты меня ненавидишь? – холодно спросила Тэм.

      – О боги, нет, конечно. Я тебя очень люблю. Больше жизни. Но когда погибла твоя мать, я сам чуть не умер от горя. И умер бы, если бы не ты. – Он обхватил ладонями ее лицо. – Я вижу ее в твоей улыбке. Я слышу ее в твоем смехе, клянусь Летним Королем. Пока ты жива, Тэм, живет и она. Понимаешь? Я не хочу тебя отпускать, но и удержать тебя не могу. Я это понял.

      Она сжала его большую заскорузлую ладонь:

      – Но почему тогда мне нельзя возвращаться?

      – А вдруг ты однажды не вернешься? Или вообще не вернешься? Если ты уйдешь и… и погибнешь, то я себе этого никогда не прощу. Лучше тебя не видеть, веря, что ты жива, что ты где-то там, свободная и счастливая… С этим я могу смириться. Но ждать твоего возвращения, думать, почему тебя долго нет, и… Нет, я так не могу… – Он осекся, давясь рыданиями. – Прошу тебя, Тэм, не заставляй меня. Так будет лучше.

      – Значит, я вот так уйду – и все? – спросила она.

      Она не плакала, нет, но по щекам катились горячие слезы.

      – Ступай, – негромко сказал он. – Иди, раз уж в душе Жуть свербит.

      Пока она доедала завтрак, Тук сложил высохшее белье в котомку. Они о чем-то разговаривали, но потом Тэм так и не вспомнила, что они говорили друг другу. А когда слова кончились, она уже стояла с котомкой на одном плече и с лютней на другом.

      Тренодия сидела в дверях. Тэм сгребла ее в охапку, ткнулась носом в пушистый мех.

      – Присматривай за папой, – прошептала Тэм. – Не дерись с котами и остерегайся бесов-мусорников.

      Она подобрала оброненную отцом желтую ленточку и быстро повязала кошке красивый бантик.

      Ей очень хотелось задержаться подольше, провести еще немного времени с отцом, но Роза вчера предупреждала, что банда двинется к арене с утра пораньше, и Тэм боялась опоздать.

      Они обнялись в последний раз. Она вцепилась в отца, будто под ногами у нее разверзлась