Солнечный круг. Марина и Сергей Дяченко

наш город?

      – Он прекрасен. – Ирис отошла к противоположной стене, стараясь дышать ровно и глубоко, всем своим видом показывая, что ничего не случилось. – Я видела… улицы, площади, ювелирный квартал… Я встретила человека на базаре, у него лавка, ракушки, народные песни. Но оказывается, он и сам играет! Ксилофон и колокольчики, помните? Его зовут Ольвин. Если где-то в Каменном Лесу и есть настоящий музыкант…

      Она прервала себя. Император смотрел исподлобья, уголок его рта поехал книзу:

      – Ксилофон и колокольчики…

      Он подошел к стеллажу, безошибочно выбрал ракушку Ольвина, широко открыл окно, впуская в комнату ветер и гул шторма, и, размахнувшись, швырнул ракушку в волны.

* * *

      Вечером она играла в приемной для гостей, чьи имена и лица вспоминались ей очень смутно. Новое бриллиантовое колье казалось страшно холодным, тяжелым, давило на шею.

      Лорда-регента не было среди слушателей. Ирис напряженно ждала, что он явится, но время шло, звучала одна мелодия за другой, а лорд-регент медлил, отвлеченный, возможно, государственными делами. В зале было много стражи – почти незаметной на галереях и, наоборот, подчеркнуто надежной, с алебардами, у дверей. Здесь два дня назад произошло покушение на главного государственного сановника, думала Ирис. Почему эти люди держатся так, будто ничего об этом не знают?

      Слушатели были благосклонно-равнодушны, переговаривались, пили вино, выходили из зала и возвращались; кто-то аплодировал с большим усердием, кто-то лениво склеивал ладони на секунду, чтобы тут же разнять их и продолжить прерванную беседу. Ирис заставила себя сосредоточиться на музыке, уйти в свирель, спрятаться в свирели; лучшие воспоминания ее детства, прогулки с сестрой по светлому лесу, зеленые склоны, с которых они скатывались кубарем по очереди, все эти дни были растворены в мелодиях, и она воспроизводила их нота за нотой.

      Потом Тереза, восседавшая в первом ряду, попросила ее сыграть «Времена года». После первых же тактов Ирис узнала в своей музыке исполнение Ольвина. Она поверила голосу, неслышному для других, подчинилась его воле и сломала прежнюю тему, выстраивая мелодию заново. В зале стихли разговоры – эти люди разбирались в гармонии, как рыба в фейерверках, но не могли не почуять силу, которая исходила в этот момент от Ирис и от ее свирели.

      Она закончила фрагмент, перевела дыхание – и увидела императора на галерее, в плотном кольце стражников. Он смотрел на Ирис, в его взгляде было то самое выражение, которое теперь до смерти ее пугало.

      В перерыве она стала свидетелем сцены, для ее ушей не предназначенной. Тереза ледяным тоном порекомендовала императору покинуть зал, тот спокойно и властно напомнил ей, что она – всего лишь слуга трона. Тереза удалилась, не взглянув на Ирис. Стражники продолжали держать императора в кольце.

      – Я пришел вас послушать, – он через силу улыбнулся Ирис. – Вы играли «Времена года» не так, как раньше. Почему?

      – У вас… великолепный слух, – сказала она сухими губами. – Я рада,