Тарантул. Герман Матвеев

войны, говорит, отремонтирую. А то опять снаряд залепит. Многие так делают. Одну, две комнаты сохраняют, топят, и ладно… Не знаю, что с водопроводом делать. Заморозят.

      – А ремонт в квартире сложный?

      – Да как вам сказать… Недели на две, если по-настоящему.

      – Он платит за квартиру?

      – А то как же. Человек аккуратный.

      – Квартира закрыта?

      – Закрыта. Ключи у меня. Мы там водопровод чинили.

      – А кто живет напротив?

      – Там временные. Две женщины переселены из Московского района.

      – Значит, квартира занята?

      – Одна комната свободна. Если вам квартира нужна, так у меня хороших сколько угодно.

      – Нет. Дело не в этом. Пойдемте посмотрим квартиру Завьялова.

      – Можно.

      Управхоз достала из шкафа ключи, и они вышли во двор. На улице было уже сравнительно светло, и стало видно, какое разрушение нанесла бомба. Левая половина дома рухнула и завалила обломками весь двор. Стена, примыкавшая к соседнему дому, устояла. Местами на разной высоте к ней прилепились печки. Квадраты комнат были расцвечены обоями, краской и создавали впечатление театральной декорации – дома в разрезе. Правая половина дома уцелела. Вид окон, забитых светлой фанерой, с черневшими форточками, отлетевшая штукатурка действовали угнетающе. Казалось, что дом нежилой, холодный и может в любую минуту обвалиться.

      – Много народу погибло? – спросил Иван Васильевич, оглядываясь.

      – Не очень. Бомба упала днем, все на работе были. Теперь в Ленинграде бездельников мало…

      Они поднялись на площадку третьего этажа и остановились перед дверью, которая была обита черной клеенкой.

      5. СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ

      Лаборатория помещалась недалеко от конторы. Директор завода приоткрыл низенькие широкие ворота и жестом пригласил спутника войти. По середине длинного коридора были проложены рельсы узкоколейки, по сторонам – много дверей.

      – Живет он здесь, – пояснил директор, останавливаясь против одной из дверей, и постучал.

      – Войдите! – послышался молодой голос.

      Большая комната, бывшая кладовая, имела сейчас вполне приличный и жилой вид. Удобная мебель, письменный стол, кровати, книжные шкафы, картины. В маленькой плите, наскоро сложенной из кирпича, уютно потрескивали дрова, а в кастрюльках что-то варилось. Стены побелены, и только железные решетки на окнах выдавали прежнее назначение комнаты. За письменным столом сидел юноша в матросской тельняшке и что-то чертил.

      – Коля, а где Сергей Дмитриевич? – спросил директор.

      Юноша встал и, сконфуженно улыбаясь, быстро надел морской китель*.

      – Папа в лаборатории.

      – С сестрой?

      – Да. Они с утра чего-то стряпают.

      – Это сын Сергея Дмитриевича, – познакомил директор своего спутника с юношей. – Моряк. В недалеком будущем капитан дальнего плавания.

      – Очень рад. Люблю моряков. Сколько же вам лет? – спросил Иван Васильевич.

      – Восемнадцатый.

      – Вы учитесь?

      – Да.