Тарантул. Герман Матвеев

чем вы больны? – спросил Бураков прежним тоном.

      – А я точно не знаю.

      – Как же это вы не знаете свою болезнь? Что-то не так.

      – А так ли, не так, все равно вы не верите! – сказал вдруг с раздражением арестованный.

      – Почему не верим? Наоборот, я верю всему, что вы говорите, но хочу уточнить, чтобы поверили и судьи. Если вы считаете, что следователь заинтересован приписать вам поступки, которых вы не совершили, то ошибаетесь. Мы заинтересованы только в одном: узнать правду. Если вы этого тоже хотите, то наши интересы совпадают.

      Стенографистка покосилась на Ивана Васильевича и прикрыла рот рукой. Он понял причину улыбки. Бураков даже в интонациях подражал ему, хотя сам и не замечал этого.

      – Если вы не хотите говорить, – продолжал серьезно Бураков, – это ваше дело, но тогда остается пробел. Чем его заполнить? Так или иначе, но отвечать вам придется на все вопросы. Насчет болезни мы установим через врачей, и они определят, чем вы больны. Оставим вопрос открытым. Вчера рано утром вас задержали на Невке. Так?

      – Да.

      – Что вы там делали?

      – Рыбу ловил.

      – Какую?

      – Какая попадется.

      – Поймали что-нибудь?

      – Не успел. Я только что приехал.

      – Почему вы бросили лодку и хотели скрыться?

      – Испугался.

      – Чего?

      – Думал, что не разберутся, арестуют. Время военное.

      – Как оказался бумажник в воде?

      – Я его достал, чтобы документы предъявить, а как раз в это время лодка качнулась, когда я хотел на катер залезать. Он и выпал.

      – Где вы взяли лодку?

      – У товарища.

      – Как его фамилия?

      Арестованный задумался и снова сказал с горечью:

      – А что говорить зря. Все равно вы мне не верите.

      – Странный вы человек. Я же вам сказал, что верю, но если произошло недоразумение и вас задержали при таких обстоятельствах, надо все выяснить. Как фамилия вашего товарища, который дал вам лодку?

      – Не буду я ничего говорить. Вы и товарища посадите.

      – За что?

      – А за что вы меня посадили?

      Допрос затягивался.

      Теперь Иван Васильевич разобрался в этом человеке и понял, что в армию Казанков не был призван потому, что сидел в тюрьме. И об этом Казанков проговорился сам. «Доходяга» и «списать по актировке» – типично тюремные выражения. Если он их употребил, то сделал это машинально, и, значит, в тюрьме сидел немало времени. Странно, что Бураков не использовал эту оговорку.

      – Сделаем перерыв, – сказал Иван Васильевич, поднимаясь. – Надежда Аркадьевна, вы пока свободны. Сходите в столовую.

      – Вы останетесь здесь? – спросил Бураков.

      – Да. Я вам позвоню.

      Помощник понимал начальника с полуслова и молча вышел за стенографисткой.

      Чтобы дать арестованному свыкнуться с его появлением, Иван Васильевич несколько раз прошелся по комнате и сел на место Буракова. Арестованный, смущенный неожиданным вмешательством, оправился и с любопытством разглядывал Ивана Васильевича. Раньше, ослепленный яркой лампой, он его не видел.

      – Если