Опыт моей жизни. Книга 2. Любовь в Нью-Йорке. И.Д.

«Национале» мест не было, так что приехали в «Парадайз».[13] Еще с улицы он сиял огнями, и у входа стояли разодетые люди. Мягкие полы, покрытые бордовым карпетом,[14] зеркала повсюду, тяжелые люстры, нарядно одетые люди: все это давало предвкушение чего-то интересного, торжественного.

      У входа, у телефонной будки стояла орава парней. Рослые, великаноподобные, одетые в причудливые американские модели рубашек и штанов, они были для меня все равно что марсиане со странно торчащими, вздымающимися неподвижно застывшим вихрем прическами. Мне известно уже, что помогает держать волосы в такой неестественной стремительно вздымающейся форме: большое количество мусса или геля, или спрея на волосах.

      Парни-гиганты с лоснящимися, пышущими здоровым румянцем щеками, с гоготом о чем-то весело разговаривая по-английски, хоть, я знала, они были русские, вырывали трубку автомата, с грохотом ударяли ее о металлический рычажок, как видно, пытаясь вернуть ушедшую монету.

      У вьющейся, обитой карпетом лестницы стояли несколько мужчин в костюмах токсидо с бабочками и с кеполами на головах. Худенькая, как спичка, дамочка в переливающемся, как рыбья чешуя, очень открытом платье, обнажающем ее костлявые лопатки, с меховой накидкой на правом плече, аккуратно, стараясь не задевать ногтей, чиркала спичкой, держа сигарету в зубах. Какая-то необыкновенно полная женщина в очень обтягивающем ее массивные тяжелые формы малиновом платье из тончайшей материи, чуть не задев меня своей большой грудью, прошла мимо нас, и ее огромный зад колыхался, как огромная чашка с желе, которую слегка потряхивают.

      Мы сдали пальто, и, после того как гардеробщица подала Жене номерки от наших пальто, к нам подошел метрдотель и повел нас вверх по лестнице. Шустрая официантка, как всегда, в коротенькой юбочке, этакая девочка, лет тридцати пяти (!), поприветствовала нас, подала всем меню и упорхнула. Вид отсюда, то есть с балкона, открывал нам большую половину зала, сцену, где уже играл ансамбль, танцевальную площадку. Музыка уже играла вовсю. Длинные ряды накрытых столов с обеих сторон были обрамлены плотно сидящими обедающими людьми. Как видно, вечер еще только начался, и еще никто не танцевал. Ансамбль пел.

      Хочу любить тебя и радовать,

      Твои заботы перекладывать

      На плечи сильные свои….

      В полумраке блестели обнаженные плечи и роскошные туалеты. Красные, синие, желтые, оранжевые лампы светомузыки при кружении зеркального шара создавали световой вихрь на дымно освещенной, пустой пока танцплощадке. При звуках этой песни, в этой так располагающей к любви атмосфере было как-то отчаянно грустно, оттого что любить мне было по-прежнему некого. Танцевать тоже не с кем! Не с кем – жить и быть счастливой! А жизнь могла бы быть такой прекрасной. Не хватало только Его, моего Единственного неповторимого. Престарелый миллионер с бегающими глазами и повадками бандюгана, сидевший с важным видом рядом со мной, при всем моем отчаянном желании любить, на роль любимого не тянул.

      Чужой

13

Paradise – рай.

14

Carpet – ковровое покрытие полов, ковролин.