Небо на ремонте. Геннадий Григорьев

то – в королевстве. В моем.

      В постоянном.

      В парадных покоях —

      измена!

      Ну что ж, инструменты для пыток готовы.

      Темницы – темны, и надежны оковы.

      А может быть, проще исправим оплошность?

      Эй, стражники! Плаху тащите на площадь!

      . . . . . . . . . . .

      . . . . . . . . . . .

      Изменница молча сидит на тахте.

      Ее сигаретка дрожит в темноте.

      Она не боится темниц и оков.

      Она переносит все это легко.

      Измена!

      Прощальный романс

      И настает печальный час.

      И по проспекту городскому,

      себя доверив гороскопу,

      уходят женщины от нас.

      Навстречу истинной судьбе,

      навстречу игрищам и торгам

      они уже спешат с восторгом —

      они уверены в себе.

      А по прудам идут круги,

      и в старом парке гаснут клены…

      Еще нежны, но непреклонны —

      уходят женщины к другим.

      Они спешат на дальний свет

      (да будет он хоть трижды ложным!)

      и остаются в нашем прошлом.

      Ведь в нашем будущем – их нет.

      А мы? А мы им всё простим

      и, улыбаясь, выйдем в вечер.

      Но не вослед пойдем. Навстречу.

      Навстречу женщинам другим.

      1980

      Во втором приближении

      Я на первых порах

      свою ноту замалчивал.

      Голосили – блаженные.

      Только жизнь оказалась гораздо заманчивей

      во втором приближении.

      Я обжегся на первом.

      Но прочь причитания!

      Это ли поражение?

      Мой бесформенный мир приобрел

      очертания

      во втором приближении.

      Как пленительно первое прикосновение!

      Но на встречном движении

      ты, любовь, оказалась куда сокровеннее

      во втором приближении.

      «Ты отведешь свои глаза. Ну что ж…»

      Ты отведешь свои глаза. Ну что ж.

      Не упрекаю – ни строкой, ни взглядом.

      Ты не уходишь.

      Ты перестаешь.

      Как теплый дождь над яблоневым садом.

      Не объясняй. Я все и так пойму.

      И улыбнусь – спокойно и устало.

      Ведь я-то знаю: саду моему

      лишь теплого дождя недоставало.

      Сад

      Ветвями

      погружаясь в небеса,

      сад ликовал – восторженный и юный.

      Глухим забором

      окружая сад,

      «Не убежит!» – сказал садовник,

      сплюнув.

      И, отводя от буйных яблонь взгляд,

      он заходил то спереди, то сзади

      и бормотал: «На то ведь ты и сад,

      чтоб там сидеть,

      куда тебя посадят!»

      И ничего не тренькало в груди.

      И возникала страшная преграда —

      глухим забором

      сад огородив,

      он сам

      отгородил себя от сада.

      Уже не видя, как, от яблок бел,

      в саду резвился беспризорный ветер,

      «Не