Боги великой пустоты. Мертвец. Дмитрий Расторгуев

пальцем на молодого человека, остальные же нищие внимательно рассматривали место раны, изумлённо восклицали и косились на Монтана, а затем медленно и боязливо стали подходить нему.

      – Друг, а меня можешь вылечить? – немного помявшись, спросил наконец самый смелый, – понимаешь, такое дело… живот болит. Только мне нечем заплатить!

      – Пойдёшь, расскажешь людям, – сказал Монтан и, приложив руку к тощему животу нищего, сосредоточился. Вскоре мужчина почувствовал облегчение.

      ***

      К концу дня на берегу собрался народ: теперь уже не только бездомные желали выздоровления. Слухи разошлись быстро, и люди, страдающие от всевозможных болячек, поспешили к тому, кто может избавить их от страданий – в основном это были простые рыбаки и сервы из прибрежных домов. Внезапно у Монтана оказалось довольно много работы, он даже не предполагал, что здесь так много больных. А люди, выстроившись цепочкой, благоговейно взирали на молодого целителя и нетерпеливо ждали своей очереди. Время от времени над собравшимися проносились изумлённые возгласы после исчезновения очередной гниющей раны или сыпи на коже.

      Людей радовало и то, что юноша не требовал платы за творимые чудеса, он просто предлагал принести что-нибудь взамен. И ему несли. Несли в основном еду, реже – одежду или разные безделушки, и лишь совсем немногие благодарили деньгами.

      Впрочем, Монтану, чтобы отправиться в дальнейшее путешествие, именно это и было нужно: еда, одежда, да пара монет на всякий случай. К людям он испытывал по большей части безразличие, а в глубине души даже презирал их – этих мелочных, суетливых, слабых и злых существ. Но их оказалось столь много, что к вечеру Монтан устал, да так, как не уставал, бродя целыми днями по мёртвым землям. Физические ограничения легко подавлялись самоконтролем, но душевное изнеможение, которое юноша сейчас ощутил, подчинить собственной воле никак не получалось. Лечение болезней Монтану начало даваться с трудом: всё больше приходилось тратить времени на то, чтобы сосредоточиться и направить мысленную энергию в нужное русло. Но людям было на него плевать, их беспокоило только собственное выздоровление, они возносили хвалу Хошедару и Всевидящему, рассыпались в благодарностях и довольные отправлялись по своим делам.

      Давно стемнело, а народ не расходился. Монтану изрядно надоела толпа, и после очередного пациента, он объявил:

      – Остальные завтра. Я устал, уйдите.

      Собравшиеся запричитали, некоторые послушно покинули берег, другие же стали упрашивать вылечить хотя бы ещё одного. Такая назойливость была неприятна. Среди северных племён люди относились к юному целителю более уважительно, и он не понимал, почему здесь всё иначе.

      Тут к толпе подошли два человека, оба невысокие с наглыми физиономиями. Один был более осанистый и худощавый, на его лице с тонкими чертами, которые вряд кто мог назвать приятными, росла козлиная бородка, одна его бровь застыла в чуть приподнятом положении, а во рту не хватало нескольких зубов. Под плащом мужчина