Чистые и ровные мелодии. Традиционная китайская поэзия. Сборник

струны, настроена цитра,

      и песни и лица в отменном согласье.

      Я разгуливаю в песне про «Розу на доме ночью»

      и скорблю, скорблю душою в песне про «Покатый холм».

      Звучащий лес вобрал в себя свирель стихии,

      и рябь стихает на воде озер.

      Душу в горестном волненье, ах, кому мне поручить?

      Воззову к луне светлейшей и протяжно запою!

VIII

      И песнь моя гласит:

      Милый друг далеко от меня ушел,

      вести прекратил. Ни звука, ни следа…

      Мы разделены с ним тысячами верст,

      соединены лишь светлою луной.

      В ветре став, вздохну я в глубине души,

      и от этих вздохов можно ль мне отстать?

      Реки и дороги, ах, как далеки!

      Их мне невозможно будет перейти.

IX

      Я еще не кончил эту песнь о друге,

      как пришло к закату позднее светило.

      Все, кто был со мною, изменили вид свой,

      в беспокойстве, словно что-то потеряв.

      А я спою еще:

      Когда скрылась от вас луна, друзья,

      то роса уже высохнет скоро.

      Год приходит теперь уж совсем к концу,

      не попутчик мне в жизни никто.

      В эту чудную ночь не пора ль по домам?

      В тонком инее платье сыреет на мне…

      Чэньский князь сказал: «Прекрасно!»

      И повелел чинам, стоявшим вкруг толпой,

      с заздравной чарой поднести певцу

      кольцо из яшмы.

      С благоговеньем взял поэт, и камень

      дал чудный звук в привеске дорогой.

      Носить его и наслаждаться

      признательный поэт им будет без конца.

      Чэнь Цзы-ан

      С холма в Цзи смотрю на древности

      На юге поднялся в «Палаты стоячих камней»¹.

      Вдали усмотрел террасу из Желтого Золота².

      Холмы и пригорки – сплошь в высоких деревьях³,

      А Светлый тот Князь – где он, скажите, теперь⁴?

      Мнил стать гегемоном⁵… – но все миновало давно!

      А я погоняю коня своего домой⁶.

      Вечером останавливаюсь в уезде Лэсян¹

      Родимый мой край уже не виден нигде вдали,

      И солнце к закату, а я одиноко иду.

      Долы и реки скрыли милую родину,

      Путями-дорогами в город рубежный вхожу.

      Заброшенный пост, клочьями плотная дымка,

      В горных расселинах – встали деревья в ряд.

      Как глубока тоска в эту черную пору!

      Пронзительно-громко в ночи обезьяны кричат.

      Цуй Хао

      На башне Желтого Аиста

      Тот, что жил прежде, уже,

      взгромоздившись на белую тучу, исчез…

      В этой земле бесплодно осталась Желтого Аиста башня.

      Желтый тот аист однажды исчез и более не возвратится;

      белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут.

      Чистые струи одна за другою

      в ханьянских деревьях видны;

      травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая.

      Солнце уж к вечеру… Стены родные – где они,